— Мы непохожи, — прорычал он. — И ты хорошо знаешь это.

— Девлин женится на одной из них, — напомнила Никки.

— Это Дев.

Она всплеснула руками.

— Он де Винсент!

Гейб шагнул еще ближе к ней, его голос стал ниже.

— И ты знаешь, что я совсем не похож на Дева.

— Речь не о тебе или Девлине. — От разочарования покалывало кожу. Что за черт? — Позволь мне вернуться к теме разговора. Я не заинтересована ни в каких делах с Паркером, но даже если бы и была, это не твое дело, Гейб.

— Да неужели?

— Да. — Она яростно стрельнула в него глазами. — Только это не то, о чем ты подумал. Я не брожу повсюду, кидаясь на парней, так что…

— Ой ли? — сухо ответил он. — А со мной у тебя все именно так и приключилось.

Никки отшатнулась как от удара. Сердце сжалось от обиды и злости.

— Ты считаешь так, потому… — Она судорожно вздохнула, отступив от него. — Ты судишь по тому, что я сделала в восемнадцать? Ты серьезно считаешь, что я кидаюсь на парней?

Мужчина промолчал, но по его лицу пробежала тень сомнения, как будто на мгновение он пожалел о сказанном, но черты его лица тут же разгладились. Она, наверное, сошла с ума, если думает, что ему стало стыдно за свои слова.

Никки покачала головой, в горле стоял ком.

— Последние четыре года я провела, сожалея о той ночи, и думала, что исчерпала эту огромную цистерну сожалений до дна, но ошиблась. Потому что никогда еще не сожалела об этом так, как сейчас.

Тень вернулась.

— Ник…

— Понимаю, ты думаешь обо мне очень плохо. И даже знаю, почему, но мне было восемнадцать, и я совершила ошибку, за которую расплатилась, ты даже не представляешь, как. Я не та же самая девчонка. — Голос ее дрожал. — Но ты этого не знаешь. Ты совсем меня не знаешь!

Как ни стыдно признавать, Никки пришла домой тем вечером и рыдала, будто снова стала той восемнадцатилетней девочкой, которой она, по ее же собственным словам, уже не являлась, и это лишь сильнее раздражало. Почему его в корне неверное предположение ранило так сильно?

Единственный ответ приводил ее в ужас.

Это означало, что где-то в глубине души ей по-прежнему не все равно. Но это просто неприемлемо.

Никки оставила позади свою дурацкую безрассудную влюбленность. Она повторяла себе это все выходные и вернувшись в поместье де Винсентов в следующий понедельник. А когда мысли о Гейбе невзначай прокрадывались в голову, она гнала их прочь, пытаясь сосредоточиться на более важных вещах.

Например, ее живо волновал вопрос, чем заняться после того, как она закончит помогать в особняке.

Как бы высоко Никки ни ценила работу родителей, от жизни она хотела другого. В воскресенье, занимаясь с бедными собачками в приюте, она придирчиво перебирала варианты. Еще не решив, продолжать ли ей обучение и получать степень специалиста или доктора в сфере социальных наук либо сразу же приступить к работе, она точно знала одно: при любых обстоятельствах она хочет оставаться поближе к дому.

Страх за здоровье матери говорил, что время, когда родители будут рядом, небесконечно. Как ни больно признавать, даже если маме станет лучше… а ей станет лучше… годы уже не тянулись перед ней так бесконечно, как раньше.

Так что Никки останется поблизости при любом раскладе.

Поэтому нужно найти тихое, спокойное жилье. Небольших средств, которые она накопила, работая по вечерам в книжном магазине кампуса, надолго не хватит, но она получит деньги от де Винсентов, что вызывало странные чувства. Родители не позволили ей отдать им весь заработок. Она знала, что при текущих обстоятельствах они нуждаются в деньгах, но после долгих споров сошлись на том, что она возьмет половину и отдаст им оставшееся.

И это казалось правильным, потому что никто не смотрел за домом де Винсентов так хорошо, как это делала мама. Девушка была уверена: Девлин думает об этом всякий раз, когда видит ее.

Прежде всего ей требовалось найти жилье. Затем она решит, что делать с карьерой, и, может быть, найдет кого-то, кто… отвлечет ее. Это не очень-то срабатывало в колледже, но Никки решила, что так случилось потому, что она не до конца отдавалась отношениям.

На первом и последнем курсах она встречалась с Кельвином. И даже привозила его однажды домой на Марди Гра, чтобы познакомить с родителями. Он был не самым хорошим парнем, но Никки не особо вкладывалась в отношения, и он чувствовал это. В конце концов Кельвин порвал с ней.

Больше такой ерунды не случится.

Она станет ходить на свидания и не будет сравнивать то, что когда-то испытывала к Гейбу, с тем, что чувствует к тем мужчинам, которых встретила после.

Больше ничего подобного не повторится.

Она сосредоточится на своей настоящей жизни и на том, что с ней делать, и это не даст упасть в кроличью нору под названием «Гейб». Операция «Избегай Его Любой Ценой», «ИЕЛЦ» для краткости, работала.

В основном потому, что с прошлого четверга он не появлялся на ужинах, и когда бы она ни замечала его в коридорах или ни слышала голос, переходила в режим ниндзя и бросалась в любую ближайшую комнату.

Редко когда ей это удавалось.

И теперь, возможно, не удастся снова, потому что Никки услышала, как он говорит по телефону, как раз в тот момент, когда заканчивала раскладывать в сауне свежие полотенца.

Да.

У них была сауна.

Бросившись к открытой двери, девушка пожалела, что не закрыла ее за собой. Она оглянулась. Можно ли спрятаться в сауне? Ладно, это было чересчур. Никки чувствовала себя как в юности, когда застряла в бассейне в уродливом купальнике, слишком смущенная и неловкая, чтобы хотя бы пошевелиться.

Что творил с ней этот дом, заставляя чувствовать себя так, будто она гигантским прыжком перемещалась в собственное прошлое?

— Да, я закончу раму к началу следующей недели, — говорил он. Потом повисла пауза, и Никки подумала, не броситься ли к ближайшему окну и не выбраться ли наружу через него.

Гейб рассмеялся.

У нее перехватило дыхание. Она так давно не слышала его смеха. Он был глубоким и заразительным. Заставил ее вспомнить ленивые летние дни, когда она делала какую-нибудь глупость, лишь бы услышать его.

— Плата за транспортировку станет меньшей из его забот. — Он приближался.

— Проклятие, — пробормотала Никки, понимая, что окажется в ловушке, если он зайдет сюда.

Через секунду Гейб уже стоял в дверном проеме, и ее сердце замерло в груди, а потом снова пустилось вскачь.

Гейб был без рубашки.

Тревога! Тревога!