– Был. А теперь его нет, – Лобанов снова покачал головой, потянулся к рюмке и резко опрокинул ее в рот.

Он явно собирался напиться. Бельков снова наполнил его рюмку.

– Вы знаете: лишь после того, как потерял Ольгу, я, наконец, осознал, как она мне дорога. И почему мы не можем понять этого раньше?

– Вы правы, – Лобанов поднял вверх указательный палец, чтобы подчеркнуть важность прозвучавшей мысли. – Пока человек рядом с тобой, ты думаешь, что так будет всегда. Но вот он уходит, и только тогда ты понимаешь, что ты потерял. Наши дороги разошлись в девяносто первом. Когда свернули ядерную программу, Константин Александрович вернулся в Москву, а я остался в Сарове. Но когда приезжал в командировки в Москву, то всегда заходил к нему.

– Часто удавалось видеться?

– Что вы, – Лобанов так резко мотнул головой, что, качнувшись в сторону, чуть не опрокинул наполненную Алексеем рюмку. – У нас только директор завода да его замы постоянно в Москву мотаются. Начальники конструкторских бюро таких возможностей не имеют. Мне даже, чтобы на похороны Константина Александровича приехать, пришлось несколько дней в счет отпуска взять. Да еще и отпускать не хотели. Подготовка к предстоящей выставке для руководства важнее, чем проводы в последний путь академика Корчагина. А ведь он двенадцать лет проработал на нашем предприятии, возглавлял ведущее КБ! Но выставка – это международные контракты, инвестиции, а проводы Корчагина – всего лишь дань памяти. И когда мы только перестанем мерить деньгами человеческую жизнь? Жизнь такого человека, такого ученого бесценна!

Алкоголь все-таки сделал свое дело. Лобанов стал говорить все быстрее и бессвязнее. Алексей неоднократно пытался вернуть разговор к его отношениям с Корчагиным и их прошлой совместной работе, но это ему так и не удалось. Лобанов постоянно перескакивал с одной мысли на другую, возмущался пренебрежительным отношением государства к науке вообще и к таким выдающимся ученым, как академик Корчагин в частности. Бельков терпеливо выслушал возмущенный монолог Лобанова, а по окончании траурного банкета даже вызвался отвезти своего нового знакомого в его гостиницу.

Когда Лобанов согласился на это предложение, Бельков возликовал: в гостинице, да еще один на один, крепко поддавший на поминках профессор станет еще откровеннее. Но его надежда рассеялась как дым, когда Алексей, довезя Лобанова до третьесортной останкинской гостиницы, поднялся вместе с ним в его гостиничный номер. В убогом трехместном номере уже находился один из постояльцев, причем, как определил Бельков, уходить оттуда не собирался. Разговор естественно пришлось свернуть и, пожелав Лобанову не падать духом и не отчаиваться, он убрался восвояси.

12 мая – вторник 17.50

Проезжая по проспекту Мира, Алексей свернул к Рижскому вокзалу и, оставив машину на привокзальной площади, прошел на вокзал. Там он несколько раз проверил, как его учил этому Алик, и, не обнаружив за собой слежки, подошел к ряду телефонов-автоматов. Алексей выбрал крайний, чтобы видеть всех проходящих мимо, и, вставив в аппарат телефонную карту, набрал номер Алика. Через секунду гудки сменились вопросительным молчанием, – отвечая на звонок, заказчик никогда не заговаривал первым.

– Алик? – осторожно спросил Алексей.

– Да, дорогой! Слушаю тебя! – раздался в ответ восторженный голос, словно заказчик с нетерпением ждал его звонка. Впрочем, сейчас, очевидно, так и было.

– Я нашел интересующего вас человека и, как вы просили, познакомился с ним, – выпалил в трубку Алексей.

– Он в Москве? – от показного радушия заказчика не осталось и следа. Теперь в его голосе звучал один расчетливый интерес.

– Пока да, но со дня на день он уедет обратно в свой город, где раньше работал с «отцом».

– Он и сейчас там работает?

– Да, на том же предприятии. Возглавляет конструкторское бюро.

– Чем занимается?

– Послушайте, вы слишком многого от меня хотите! – вышел из себя Алексей. – Я же не работаю вместе с ним! Мне, правда, удалось узнать, что сейчас он готовится к какой-то выставке, от которой руководство предприятия ожидает выгодных международных контрактов! Но это лишь потому, что на похоронах «отца» он изрядно набрался! В другой раз он уже не будет со мной столь откровенен!

– Успокойся, дорогой, – Алик вновь превратился в образец приветливости и добродушия. – Я же тебя ни в чем не обвиняю. Наоборот, выражаю свое восхищение твоей исключительной коммуникабельностью.

Но столь льстивый комплимент вызвал у Белькова лишь раздражение.

– Как я могу успокоиться, когда этот Егоров постоянно крутится рядом?! – взорвался он. – Когда экспертиза подтвердила, что случившееся с «отцом» и прочими родственниками не случайность!

– Это точно? – в голосе Алика отчетливо прозвучала озабоченность. И Алексей внутренне порадовался, что ему удалось поколебать спокойствие заказчика.

– Точнее некуда, – выдал он. – Егоров сам признался в этом моей несостоявшейся родственнице.

Лишь через несколько секунд Алексей услышал ответ:

– Это действительно создает некоторые проблемы. Но тебя они никак не коснутся. Ведь тебя тамне было. А с Егоровым я разберусь. Что тебе еще о нем известно?

– Черт возьми! Я же не служу у них в конторе!

– Не шуми, дорогой, – голос Алика вновь обрел былое спокойствие. – Просто расскажи, что он за человек.

– Умный, образованный. Ездит на «Шкоде», номер...

– Вот видишь, как много ты о нем знаешь, – одобрительно произнес Алик. – Ты хорошо поработал. Теперь еще сделай фотографию своего нового знакомого и перешли ее мне.

– Интересно, как?!

– Ты же журналист. Прояви изобретательность, – невозмутимо ответил Алик. – После того, как отправишь фотографию, займись вплотную младшей дочерью. Твое бескорыстное желание поддержать в беде осиротевшую девушку не должно вызвать у Егорова подозрений. Поверь мне: тот небольшой риск, на который тебе приходится идти, того стоит.

– Надеюсь на это, – пробурчал в ответ Алексей в отозвавшуюся короткими гудками телефонную трубку.

* * *

Звонок журналиста застал Шаха в момент его каждодневной вечерней тренировки. Играя бугристыми мышцами в лучах заходящего солнца, Шах во дворе усадьбы Абу Умара вел схватку с двумя его дюжими телохранителями, отрабатывая на них приемы рукопашного боя. Один упал. Услышав на поясе призывную телефонную трель, Шах молниеносной подсечкой опрокинул на землю противника, затем несколькими глубокими вдохами восстановил дыхание и лишь после этого достал телефонную трубку. Когда помощник хозяина закончил свой разговор на незнакомом языке, оба охранника напряглись, ожидая его команды на продолжение схватки. Но Шах как будто забыл о них. Погруженный в свои мысли, он долго смотрел на опускающееся за горы красное солнце, а затем сам начал нажимать на своей трубке телефонные клавиши.