Торопливо проглотив еду, Джуди возвращалась к зубрежке, оставляя Шейна за кухонным столом в одиночестве. Порой она просила прощения за то, что ему приходится мыть посуду, и слышала в ответ стереотипное, хотя, может быть, не слишком искреннее: — Все о’кей, ма.

А возможно, и не слышала. Когда звучала последняя фраза, Джуди уже находилась в своей комнате, за закрытой дверью.

Шейн засыпал, стихал шум в соседней квартире 5Б, а она продолжала корпеть над заданиями. Уикэнды приберегались для суммирования материала за неделю, систематизации полученных знаний и наверстывания упущенного — возвращения к тем разделам пройденного, которые не удалось проработать вовремя до часу ночи — установленного ею для себя крайнего срока.

Так пролетел сентябрь, а в октябре ее стала одолевать усталость, вызванная нехваткой сна и перенапряжением. В ее голове юридические постулаты мешались с неуверенностью в себе и страхом перед постоянной нехваткой времени. Она судорожно следила за циферблатом часов, ужасаясь тому, как быстро движется стрелка и как мало она успевает сделать.

К полуночи воскресного дня Джуди чувствовала себя совершенно вымотанной, а понедельник приносил с собой новые труды. Подобно Сизифу, обреченному вечно закатывать камень на гору лишь для того, чтобы он снова скатился вниз, она видела, как учебные задания множатся без конца, не давая ей и намека на передышку. А ведь кроме учебы у нее был Шейн: квартира, кормежка, счета, покупки — все это висело на ней.

Как объяснила в августе Дженифер, на барбекю однокурсники сразу записали ее в проигравшие, а потому не хотели иметь с ней дела. Возможно, они и не ошиблись — ведь у нее и вправду ничего не выходит.

Сам облик и местонахождение «Юридического Центра» — огромного, черно-белого строения, одиноко высившегося на вершине ступенчатой пирамиды, — усугубляли ощущение отчужденности. Окрестности его выглядели неприветливо. Фасад, выходивший на бульвар Вашингтона, смотрел на обширный, раскинувшийся перед тремя заброшенными многоквартирными домами, пустырь. Взрытая бульдозерами, не заасфальтированная территория превратилась во временную зону стихийной парковки, где за каждым автомобилем мог прятаться уличный грабитель.

Кроме этих опустевших строений, в стороне от дороги виднелись остовы полуразрушенных, но так и не снесенных до конца зданий.

На углу возле бокового, находившегося на уровне земли входа, которым, как и большинство студентов, предпочитала пользоваться Джуди, находился обшарпанный благотворительный магазинчик Армии Спасения под потертой, неприглядной вывеской. Примыкавший к нему вплотную реабилитационный центр для алкоголиков в борьбе за клиентуру конкурировал с близлежащим винным магазинам, принадлежавшим, по слухам, двум отставным полисменам.

Прогуливаться по этой местности было небезопасно. Вокруг здания витало ощущение напряженности, добавлявшееся к напряженности самого учебного процесса. По мере приближения итоговых экзаменов тревога Джуди усиливалась — она чувствовала себя брошенной на необитаемом острове.

Учебный год заканчивался в мае, и грядущие испытания внушали ей страх. Правда перед Рождеством, на экзамене за первый семестр, она получила неплохой балл по теме «гражданские тяжбы», но сочла это простой случайностью, тем, что попавшиеся ей вопросы в основном совпали с заданиями, основательно проработанными ею дома. Такое везение не могло повториться, но Джуди все равно с головой ушла в подготовку.

Ближе к марту она заметила, что вся ее одежда стала слишком свободной: брюки свисали, юбки болтались на талии. Весы показали, что она похудела на двенадцать фунтов. Постоянное изнеможение привело к тому, что окружающее воспринималось отстранение, словно какой-то сон. А вдобавок ко всему на спине и под правой грудью появилась болезненная сыпь.

— Опоясывающий лишай, — поставил диагноз доктор Арфус. — Видите, здесь и здесь… он ткнул пальцем, — воспаление. И, похоже, слева начинается то же самое. Вы не бережете себя, Джуди, — заключил врач, закончив осмотр и откинувшись на приземистом стуле. — Истощение, плохое питание, стресс… Вы уже не подросток, и не можете обращаться со своим организмом, как в юности. Боюсь, сыпь сойдет только месяца через три, да и то, если вы будете выполнять все рекомендации. А они просты — нормальный сон, хорошее питание и поменьше переживаний.

Предсказание Дженифер начинало сбываться. Джуди выдыхалась, и просто понятия не имела, как ей дотянуть до мая. Силы иссякли, и в любой момент она могла сломаться.

Несколько дней спустя ее остановил в холле выглядевший возбужденным декан.

— Вы Джуди Крюгер? — спросил он.

— Да, сэр.

— В деканат поступил запрос от невролога, относительно заполнения медицинского сертификата перед итоговыми экзаменами. Звонок был адресован мне, а звонивший представился как ваш врач. Доктор Арфус — он ведь ваш врач? — Декан говорил так, будто вел перекрестный допрос, что и не удивительно, ибо он специализировался по процедуре ведения судебного процесса.

— Да, сэр, — взволнованно повторила Джуди, расстроенная тем, что звонок был сделан без ее ведома.

— Должен вас предупредить, миссис Крюгер, что в Джорджтаунском «Юридическом Центре» никакие отговорки, связанные с состоянием здоровья, во внимание не принимаются. Оценки выставляются исключительно по результатам испытаний. Если вы чувствуете себя недостаточно хорошо, чтобы учиться, вам следует уйти. Добавлю, что пропуск занятий в течение более чем десяти дней является основанием для отчисления.

Как и предупреждал доктор Арфус, слева, между позвоночным столбом и грудью, тоже выступила сыпь. Красные прыщики вздувались и лопались, превращаясь в открытые гнойники, которые болели и отчаянно чесались, не позволяя ни спать, ни толком сосредоточиться на учебе.

Дома она занималась обнаженной по пояс, прилепив к спине и животу пропитанные каламином ватные тампоны. Кусочки ваты нередко присыхали к ранкам, и отдирать их было сущим мучением. Чтобы не пропускать занятия, Джуди накладывала пропитанные каламином марлевые повязки, которые прикрепляла лейкопластырем. Повода отчислить ее у декана не нашлось.

Состояние здоровья Джуди ухудшалось, но зато решимость неуклонно крепла: она просто не могла позволить себе растрачивать остатки сил на сомнения. Если ей суждено стать хозяйкой своей жизни, она должна преуспеть. Другого выхода просто не было.

Наступил май. В той самой аудитории, где она сдавала «ЛСАТ», Джуди дожидалась начала годовых испытаний. Она похудела на пятнадцать фунтов; покрытое повязками тело саднило, но под рукой имелись пять отточенных карандашей, секундомер, вторая стрелка которого была синхронизирована с часами лекционного зала, а в памяти теснились положения законов, юридические постулаты и судебные прецеденты.

В пятницу третьей недели мая, в четыре тридцать она закончила ответ по теме «собственность», последней из шести экзаменационных тем, и отправилась на метро в Кристалл Сити — больше у нее ни на что не было сил. Ей даже не пришло в голову обратиться в офис «Юридического Обозрения» за материалами для конкурсной работы. Как бы ни важна была для нее возможность попасть в «Обозрение», еще одного испытания она бы просто не выдержала.