Британцы, даже имея острое желание отомстить русско-турецкому альянсу за все пережитые унижения и за крушение практически всех планов на послевоенный период, не могли себе позволить держать эгейский отряд в большем, чем сейчас, составе.

Жечь драгоценное топливо, платить экипажам фронтовое жалованье ради того, что когда-нибудь удастся перехватить в море не то русский, не то американский пароход, — такое могла себе позволить только страна с диктаторским режимом. Парламент и свободная пресса очень скоро потребуют отчета за каждый кусок «кардифа», каждую тонну нефти и каждый переплаченный фунт стерлингов.

А ведь Империи нужно «демонстрировать флаг» на всех морях: от Скапа-Флоу до Фолклендов и от Ямайки до Сингапура.

Вот и получилось, что реально контр-адмирал Садлер мог располагать всего четырьмя линкорами, но зато лучшими в Гранд Флите, последним творением великого кораблестроителя Уаттса.

Восемь 381-миллиметровых пушек, способных посылать снаряды весом в тонну почти на 20 миль, шестнадцать 152-миллиметровых противоминных орудий, 330-миллиметровая броня бортов и башен, 25-узловый ход. И вдобавок эти острова плавающей стали были очень красивы.

Они были способны не допустить прорыва наличных русских сил за пределы Эгейского моря.

И в случае удачного стечения обстоятельств (если они не успеют ускользнуть под защиту дарданелльских батарей и минных заграждений) уничтожить.

Однако адмирал не мог избавиться от смутного ощущения дискомфорта и тревоги. Что-то в происходящем ему не нравилось.

Похоже, давила на него непонятность «черноморского инцидента». Отсутствовала достоверная информация о завязке, ходе и исходе сражения у мыса Сарыч.

Адмирал Сеймур вместе с шестью тысячами своих моряков оставался в плену, русским же официальным сообщениям Садлер не доверял (вполне обоснованно).

Каким образом слабый линкор и четыре броненосца-додредноута не просто повредили в бою, что еще как-то возможно при внезапности и особо меткой стрельбе, а принудили к капитуляции пятикратно превосходящие силы, возглавляемые смелым и опытным адмиралом? Это даже не Цусима, это гораздо хуже.

Неоднократно обсуждая со своими флаг-офицерами случившееся, Садлер пришел к выводу, что возможно только единственное объяснение.

Сеймур просто увлекся. А русский адмирал, умело маневрируя своим отрядом (талантов Колчака как флотоводца никто никогда не отрицал), заманил английские линкоры на недавно выставленное крепостное минное заграждение, после чего приказал замкнуть цепь.

Под угрозой неминуемой гибели на «минных букетах», подкрепленной налетами авиации и огнем русских линкоров по неподвижной эскадре, Сеймур предпочел спасти жизни своих людей ценой собственной карьеры и репутации.

Как русский адмирал Небогатов 28 мая 1905 года, сдавший последние четыре броненосца тихоокеанской эскадры адмиралу Того.

Кстати, Садлер, в то время коммандер[5], был британским наблюдателем при японском флоте.

Сейчас ничего подобного случиться не могло. У русских всего один линкор, у Садлера четыре, плюс дивизион эсминцев.

Большое преимущество в скорости хода и подавляющее — в артиллерии: 42 пятнадцати- и 64 шестидюймовки против 12 русских двенадцатидюймовых и 20 стотридцатимиллиметровок.

Если придется стрелять, шансов у русского капитана никаких. И под огонь фортов Седдюльбахира британский адмирал свои корабли подвести не позволит. Две русские подводные лодки вряд ли боеспособны, и подводной угрозы тоже не существует.

И все же Садлер предпочел бы не ввязываться в бой. Никогда не угадаешь до конца, чего можно ждать от этих русских. Особенно в последнее время.

Хуже всего для Воронцова и Новикова было то, что так до конца и не прояснилось, рискнет ли Садлер преградить путь «Валгалле» и «Камелоту» силой.

Вернее, применит ли он оружие без предупреждения или вначале вступит в переговоры.

То, что англичане считают пароход, его командира и владельца своими личными врагами, известно было еще с прошлого года.

Как и то, что мечтают его захватить в виде хоть какой-то моральной и материальной компенсации за разгром полудивизиона эсминцев «Виттори» у Зонгулдака.

А главное, чтобы по-полной разобраться с таинственным «мистером Ньюменом». Здесь совпадали интересы и Адмиралтейства, и Форин-офиса, и даже «Системы», которая, несомненно, имеет своих людей в названных организациях.

Эту задачу, по их мнению, весьма облегчало состояние Белого флота.

При всем старании адмирала Колчака (так считали англичане) не удалось до сих пор ввести в строй трофейные линкоры, причем по самой банальной причине — не хватало подготовленных моряков.

Требуемых полутора сотен офицеров и пяти тысяч матросов, способных квалифицированно обслуживать незнакомой конструкции механизмы и оружие, в Югороссии просто не было.

Едва-едва удалось набрать треть нужного количества, в том числе и путем вербовки специалистов в Совдепии, досрочного производства в мичмана и старшие корабельные гардемарины эвакуированных с Дальнего Востока кадетов Морского корпуса.

Но даже и им требовалось еще не меньше полугода, чтобы изучить матчасть до уровня, позволяющего вести в бой трофейный корабль.

Полностью боеспособными являлись только «Генерал Алексеев» и «Гебен» со смешанным русско-турецко-германским экипажем.

Гордые британцы не догадывались, конечно, что и один русский линкор способен отправить на дно всю их средиземноморскую эскадру, но это уже было их проблемой, как говорится.

В случае встречи с неприятелем и его агрессивного поведения Воронцов предполагал ввязаться в бой на предельной дистанции и начать отход обратно к Босфору, отвлекая внимание от «Призрака».

Причем следует подчеркнуть, что и Новиков, и Воронцов в душе очень хотели, чтобы чванливые бритты сорвались с нарезки. Оба они, и Берестин тоже, знатоки и любители военной истории, не выносили англичан.

Нет, не каждого британца в отдельности, в индивидуальном плане они были вполне ничего. А вот на национально-государственном уровне…

За все коварство и беспринципность их политической практики. За то, что они предавали и продавали всех своих друзей и союзников ради «национальных интересов».

За все сто лет предыдущей и шестьдесят лет последующей истории русско-английских отношений. За Крымскую войну, за Берлинский трактат, за войну Японскую, Первую и Вторую мировые, за то, как они, прекратив быть великой державой, с каким-то даже патологическим азартом превратились в американских лакеев.

А в нынешней реальности к старым претензиям прибавились новые.

Главнейшая — как они цинично и хамски предали своего союзника по Антанте, Югороссию, ради тех сомнительных благ, которые надеялись получить от Советской России Троцкого.