– Я соболезную вашей потере. Ваш отец был одним из добрейших людей. Он так замечательно работал и общался с этими ребятами.

Гаррисон был явно удивлен подобным высказыванием, несмотря на то что Грейси говорила ему об этом.

– А эти его шуточки, анекдоты! Дети с ним не уставали смеяться.

– Мой отец рассказывал анекдоты? – Гаррисон не скрывал потрясения.

– О господи, конечно! – обрадовалась Сара. – Вот, например, как определить, кот у вас на руках или кошка?

Гаррисон улыбнулся:

– Не знаю.

– Отпустите. Если побежал, значит, кот, если побежала, значит, кошка.

Гаррисон издал нечто, похожее на стон.

– Ужасный анекдот.

– Знаю, – смеясь, согласилась Сара. – Все они были такими. Но дети их обожали. – Она повернулась к Грейси: – Где ты теперь живешь?

Грейси почувствовала, как по спине пробежала холодная дрожь. Ее прошлое в Цинциннати не стоило того, чтобы его воскрешать, особенно в присутствии Гаррисона.

– В Сиэтле. – Она надеялась, что Сара на этом остановится.

– Так далеко? То есть я, конечно, знала, что у вас с Девоном дела не очень, но никак не думала, что ты убежала почти на другой конец страны.

– Это все в прошлом. – Грейси поторопилась сменить тему. – Ты не знаешь, Труди принесла сегодня кексы «красный бархат»?

– Да, конечно, но они быстро расходятся.

Отличный повод сбежать.

– Хотите кексик? – незамедлительно спросила она Гаррисона. – Я угощаю. Буду через минуту.

Не успел он ответить, как она уже пробиралась через трибуны к киоску с закусками, не оглядываясь так же, как решила не оглядываться в прошлое, если Девон Браун когда-нибудь снова возникнет в ее жизни.

Грейси не была в камере хранения два года. И теперь, собравшись с духом, была готова к тому, что все покрылось плесенью. И пылью. И ржавчиной. К счастью, они с Гаррисоном были одеты соответственно. Каждый вооружился канцелярским ножом, прихватив несколько коробок на случай, если Гаррисон захочет увезти что-то из вещей.

Она нарочно оставила хранилище на последний день путешествия, ведь там находилось все, что осталось от души и сердца Гарри Сагаловски. Накануне после игры они посетили приют и больницу, где он служил волонтером, и очень многие помнили их с Грейси. Потом они поужинали в их любимой закусочной-барбекю, владелец и шеф-повар которой поделился историями о том, как они с Гарри вели извечный дружеский спор, чей соус лучше. Шеф признался Гаррисону и Грейси, что все-таки было что-то в соусе чили, который готовил Гарри, а ему так и не удалось повторить, хотя он был почти уверен, что этот секрет как-то связан с тмином.

День завершился в его гостиничном номере, где отдыхали и, заранее взяв напрокат диск, смотрели «Африканскую королеву», любимый фильм Гарри. Это тоже весьма удивило Гаррисона, поскольку фильм в некотором роде посвящен войне, при этом, впрочем, не лишен романтики. А ведь отец считал, что романтические отношения глупы и бесполезны.

Грейси было интересно, как к этому относился Гаррисон. По большей части он казался ничуть не более романтичным, чем отец, согласно его словам. Правда, за последние пару дней и в Нью-Йорке случались моменты, когда она чувствовала, что он смотрит на нее как-то особенно, или говорит нечто такое, или все вокруг вдруг точно замирает и кажется, пожалуй, романтичным. Или нет? Было между ними последние два дня нечто общее, объединяющее, витавшее. Предчувствие романтики.

И сегодняшний вечер наверняка не станет исключением, так как последним пунктом путешествия числилось посещение танцевального зала «Мундроп» – воплощение романтизма старого Голливуда, где Грейс планировала научить Гаррисона танцевать так, как когда-то учил ее Гарри.

Если и после этого Гаррисон по-прежнему будет видеть в отце бесчувственного, холодного, бессердечного типа, для которого не имело значения ничего, кроме денег, это просто безнадежный случай, и что делать дальше Грейси не знала. С другой стороны, она ведь так и не приняла его версию о том, что Гарри был бесчувственным, холодным, бессердечным типом, для которого не имело значения ничего, кроме денег, хотя он настаивал, вероятно, небезосновательно верил в это, а значит, и она тоже безнадежный случай. Что ж, если так, они безнадежны оба.

Ей пришлось повозиться несколько секунд с замком на двери камеры хранения, прежде чем он поддался. Металлическая дверь застонала и зарычала, давно забытое помещение извергло весьма специфический аромат, некую смесь запахов старых книг, старых носков и старого человека. Грейси заглянула в самое сердце их добычи, комнату с серыми стенами из шлакоблока, двадцати футов в ширину и двадцати в глубину, задумавшись, с чего начать.

– Наверное, мне стоило попытаться отыскать семью Гарри, когда его не стало. Но я была искренне уверена, что у него ее нет.

– На похоронах совсем никого не было? – В этом вопросе чувствовалось неравнодушие, а может быть, и печаль.

Возможно, еще жива часть его, способная простить и даже полюбить отца, или хотя бы время от времени думать о нем с теплотой и симпатией. Да, вероятнее всего, он не мог ощутить острое горе от потери человека, которого не видел большую часть своей жизни, даже толком не знал, однако его все-таки начинала привлекать мысль о том, что отец не был таким уж отъявленным негодяем, каким он привык представлять.

Несмотря на его безрадостный тон, Грейси улыбнулась вопросу.

– Что вы, было множество людей. Прощание длилось три дня, чтобы каждый желающий мог выразить соболезнования. Но даже после этого на его похороны пришли сотни людей.

– Но никого от семьи. Ни от одной из его семей.

– В каком-то смысле его семья была здесь. – Грейси надеялась, что Гаррисон не истолкует ее слова превратно, не желая, впрочем, преуменьшать значение родственных связей Гарри с ним и с Вивиан. Она лишь хотела успокоить, дать понять, что его отец не был один, когда умирал, с ним находились любящие люди.

Гаррисон, кажется, и не собирался обижаться.

– И все-таки это не то же самое. Хоть кто-нибудь из его настоящей семьи должен был приехать.

Грейси чуть помедлила в нерешительности и осторожно положила ладонь ему на плечо. Гаррисон обернулся в ответ на прикосновение, его взгляд сначала упал на ее руку, затем на ее лицо, но он не отстранился.

– Ваш отец оставил след во множестве жизней. Изменил судьбы многих людей. И сможет помочь еще большему числу нуждающихся, когда его состояние пойдет на благие цели.

Гаррисон сделал глубокий вдох, выдохнул и, не осознавая, что делает это, положил руку на ее ладонь.

– Не могу понять одного: почему он мог и хотел делать это лишь для чужих людей.

Грейси тоже не понимала. Должна существовать какая-то причина. Но им, возможно, не суждено узнать о ней. Она снова посмотрела внутрь хранилища. Вероятно, стоит искать объяснения именно здесь.