…Оформив свою стратегию в первой крупной войне, США уже не отступали от нее. Вскоре были проведены и соответствующие теоретические разработки. Для нашего читателя наибольший интерес могут представить переведенные на русский язык труды американца А.Мэхэна – «Влияние морской силы на историю. 1660-1783». – М.; Л., 1941; «Влияние морской силы на французскую революцию и империю. (1793-1812)». – М.; 1940 и англичанина Б. Лиддел Гарта «Стратегия непрямых действий» – М.; Воениздат, 1958).

Впрочем, по мнению министра иностранных дел России И.С. Иванова, в пограничном присутствии первой и единственной на сегодня сверхдержавы мира нет ничего такого, что бы вызывало беспокойство: «Иногда спрашивают, не приведет ли это к усилению роли США в регионе и к ущемлению интересов России? С учетом глобальных вопросов, по которым ведется диалог с США, их присутствие в регионе не вызывает беспокойства. Вместе с тем, если бы сохранялся очаг терроризма в регионе, то это продолжало бы вызывать беспокойство. Для России это намного опаснее, чем присутствие США» (стенограмма интервью Министра иностранных дел России И.С. Иванова французской газете «Фигаро» (в сокращенном варианте опубликовано 15 февраля 2002 года) на официальном сервере МИДа – http://www.ln.mid.ru).

В самом деле, что может быть страшнее терроризма?..

В Пятой мировой больше не будет географических, ведомственных и дисциплинарных границ. Все сливается в едином действии, которое мы в «Третьем проекте» окрестили метадействием. География летит к черту. Безжалостно стираются грани между бизнесменом и боевиком, между солдатом и журналистом. Крылатая ракета или диверсия – это всего лишь продолжение телерепортажа и наоборот. Отныне нет разделения между армией и правоохранительными органами, между Генштабом и Госпланом.

Организация присутствия как боевая задача и выстраивание цепей-периметров вокруг «неправильных» государств и регионов приводит к тому, что география становится следствием искусственной деятельности военно-политических машин и целенаправленных усилий, а не отражением «естественных феноменов», натурально существующих географических объектов.

Если угодно политике войны – возникнет Евроафрика. Надо-и Евразия. В угоду моменту может существовать Молдогрузия или Укрочечня.

Отсюда возникает феномен исчезновения или прямого уничтожения, передвижения (сдвижки) и подрыва границ.

Современная война не признает границ и всегда строится на нарушении границ, на разыгрывании удара по сдвигу разнообразных границ.

Как подчеркивают аналитики и практики военного дела, в настоящее время происходит массированное «стирание» и перемещение привычных границ всех типов: географических, мировоззренческих, отраслевых, культурных и др. (см., например, раздел BLURRY BOUNDARIES в предисловии Alvin and Heidi Toffler к сборнику. В частности: «The biggest boundary blur of all is that between „foreign“ and „domestic,“ so that a new term has been invented: „intermestic.“ As the informationalization of the economy proceeds at an ever-accelerating pace, military thinkers, strategists, and planners will need to broaden their focus beyond what have been conventionally regarded as „military matters.“ That means worrying more than some U.S. military leaders do at present about the civilian economy's new intangible vulnerabilities and especially its links to the fast-changing global economy»).

Огромное значение имеет стирание ведомственно-отраслевых границ.

В современных противоборствах формируются сложные многоотраслевые комплексы: медиа-эколого-(энверайментально)-промышленно-военные комплексы (термин Ю.В. Громыко) или «военно-промышленно-академические комплексы» (формулировка бывшего министра науки и технологий ФРГ, бессменного в течение 25 лет председателя комитета по разведке Бундестага Андреаса фон Бюлова / Andreas von Bulow. Da sind Spuren wie von einer trampelnden Elefantenherde" // Der Tagesspiegel. January 13. 2002 – http://www2.tagesspiegel.de/archiv/2002/0l/12/ak-sn-in-558560.html). При наличии автономных ядер составных элементов этих комплексов их действие в конечном итоге происходит в единстве, достижение которого и является в настоящее время одним из самых важных секретов, условий боеспособности и обороноспособности страны.

К сожалению, такое единство для России на сегодня еще очень трудная задача, до решения которой ой как далеко!

В последний период войны в Югославии в 1998 году было удивительно наблюдать, как военный дипломат генерал-полковник Леонид Ивашов сумел взять на себя ответственность за весь круг вопросов и буквально «на себе самом» организовать на некоторое время подобие такого межведомственного оборонного комплекса. Даже спецпредставитель В. Черномырдин и министр иностранных дел И. Иванов были обескуражены таким поворотом дела и определенное время бездействовали.

Но «странного Ивашова» убрали под давлением Вашингтона, и решением вопроса «профессионально» занялись Черномырдин с Ивановым. Они, конечно, хотели как лучше, а получилось, как всегда…

Нет сегодня более вредного для России термина и задаваемого им умонастроения, чем «терроризм». Забудьте это слово, потому что само явление терроризма осталось в прошлом веке. Сегодня под флагом «борьбы с международным терроризмом» враг всего человечества ведет свою войну.

Термин этот не только не описывает адекватно существующую ситуацию, но и наносит нам, русским, страшный вред. Использование слова «терроризм» и перевод его в конкретные военно-политические мероприятия в России напрямую разрушает страну. Увы, сегодняшний режим только этим и занят.

Собственно говоря, ни бен Ладена, ни Басаева, ни Бараева считать террористами в строго научном значении этого слова нельзя. Почему? Потому что террористы не обывателю кровь пускали, а действовали против носителей власти – против царей, президентов, министров, генералов и губернаторов. При этом террористы прежних времен не были лишены благородства, им и в голову не приходила мысль об уничтожении тысяч ни в чем не повинных людей. Они даже жизнью жертвовали, не помышляя об уходе с места теракта. Террористами выступали русские народовольцы, убившие Александра II. Террористом был серб Гаврила Принцип, стрелявший в эрцгерцога Франца Фердинанда. Террористом был знаменитый Бут, убивший пулей из «Деринджера» вождя победивших северян – президента Авраама Линкольна.

Но очень скоро смысл слова «терроризм» стали искажать. Терроризмом в XX веке стали называть отдельные эпизоды неправильной (иррегулярной) Третьей мировой войны двух сверхдержав за сохранение (для одних) и за передел (для других) ялтинского мироустройства, хотя на самом деле то были партизанские или диверсионные операции. В борьбе со сверхдержавами второй половины XX века приходилось охотиться за головами вражеских вельмож, срезать снайперскими пулями чужих генералов, убивать солдат США или Израиля.

Во второй половине XX века, однако, возникает новая, искаженная версия террора: «Давайте убивать не фюреров, не царей и генералов, а подвластное им мирное население. Дескать, тогда оно так обозлится на своих вождей, что восстанет против них или заставит их прекратить войну и капитулировать перед нами». И первыми этим путем пошли не арабы и вьетнамцы, а США и Британия. Именно они применили авианалеты для организации массовых убийств городского населения Германии ради опрокидывания режима Гитлера, именно они подвергали ковровым бомбометаниям города японцев, корейцев и вьетнамцев. Затем ту же стратегию подхватил Израиль. В этом смысле арабы, которые в те годы захватывали пассажирские лайнеры и однажды, в 1972-м, взяли в заложники захватили олимпийскую команду Израиля – всего лишь слабые подобия янки, англичан и евреев.