Однако слишком упрощенным представляется вывод, будто власть на тот момент полностью перешла к королеве и группе преданных династии Ланкастеров придворных, выступавших в поддержку Маргариты и ее сына, принца Уэльского. Многие бароны, если не большинство, не примыкали к партиям герцога Йоркского или Ланкастеров. Совет в Вестминстере продолжал регулярные заседания и занимался на них текущими делами, пусть и в меньшем объеме. Похоже, совет особенно последовательно контролировал вопросы отправления правосудия, назначая специальные комиссии по расследованию тех или иных случаев тяжб на местах и пытаясь судить по правде. Граф Солсбери, не принимавший участия в жизни совета с середины 1456 года, вернулся туда в ноябре. Ричард Йоркский тоже играл видную роль в ведении процессов.

В феврале или марте 1457 года в Ковентри состоялась крупная и представительная встреча Великого совета, где были созданы условия для согласованного выпада в адрес баронов Йоркской партии, инициированного лорд-канцлером Уэйнфлитом, по всей вероятности, по желанию королевы. Вместе с тем в конце августа того же года французы устроили набег на кентский порт Сануидж, что затормозило сползание английской аристократии в состояние раскола. Набег совпал с возвращением короля в Лондон и назначением полномочных комиссий по проведению военного набора на территории большинства южных и срединных графств. Затем, как полагает Джон Уоттс, в Вестминстере, вероятнее всего, собрался расширенный совет знати и ведущих церковников, где предпринималась попытка примирения баронов Йоркской партии, с одной стороны, и королевы с родичами убитых в Сент-Олбансе нобилей — с другой [74]. В марте 1458 года, в так называемый День любви, процесс достиг кульминации. В ноябре 1457 года семейство Перси уже убедили предоставить его спор с Невиллами на рассмотрение совета, что послужило основанием для другого заседания — 28 февраля 1458 года. Деятельное участие в нем принимали как бароны Йоркской партии, так и их враги, и в этот раз удалось найти некое решение проблемы.

Если большинство участников совета и питало серьезные надежды на перспективы примирения, то вскоре они сильно разочаровались. Одной из причин, как мы увидим, стали неизбывно господствовавшие в умах противников страх и подозрения друг к другу. Именно это руководило действиями вельмож. Но еще большую роль играло одно обстоятельство: как сама договоренность, достигнутая усилиями баронов (и, скорее всего, с подачи короля), так и официальное согласие сторон на церемонии в соборе Святого Павла в День любви, 25 марта 1458 года, высветили сущность противоречий между обоими лагерями — разногласий, носивших сугубо личный и частный характер. Это, в свою очередь, еще больше расшатывало королевское правительство, которое явно не сумело выступить высшим арбитром для сторон, которые изъявляли готовность подчиниться.

Совет фактически возложил всю ответственность за конфликт на герцога Йоркского и его приверженцев, чем в известной мере отменил парламентский отчет 1455 года. Сторонники Ричарда пролили кровь первыми, и решение совета обязывало их возместить ущерб пожертвованиями на часовню с алтарем в Сент-Олбансе в знак покаяния за души погибших. Возмещение получали наследник Сомерсета и вдова Клиффорда, но об ущербе Невиллам от рода Перси за действия в 1453–1454 годах предпочли забыть, пытаясь окончить эту распрю.

Граф Солсбери, похоже, принял вердикт совета, но для герцога Йоркского все выглядело так, будто он напрасно убеждал баронов в справедливости его дела. Его позицию поборника реформ, вышедшего сражаться с предателем Сомерсетом ради общего блага, собрание низвело до обычной склоки аристократов. Церемония Дня любви сама по себе говорит о многом. Солсбери торжественно следовал к собору Святого Павла рука об руку с новым герцогом Сомерсетом, а Ричард Йоркский шагал рядом с королевой Маргаритой. Этот спектакль отчетливо демонстрировал существование двух соперничающих враждующих лагерей и пренебрегал общественной природой жалоб Йорка, представив политический кризис как обычную феодальную усобицу. Соответственно, перед нами — явный триумф королевы Маргариты и приверженцев династии Ланкастеров. Они смогли поддержать законность правления Генриха VI и доказали свою способность разрешать конфликты между королем и наиболее влиятельными подданными. Однако по иронии судьбы это примирение навсегда положило конец любым надеждам на бескровное разрешение кризиса.

С самого возвращения из Ирландии осенью 1450 года одним из постоянных, неизбывных мотивов, определявших решения и действия Ричарда Йоркского, был страх. В первую очередь он уехал из Ирландии, чтобы опровергнуть предположения о неправомерных деяниях, якобы совершенных им там, и развеять слухи о связях с восстанием Джека Кэда. Попытка переворота в Дартфорде два года спустя мотивировалась неспособностью вытеснить герцога Сомерсета из круга доверенных лиц короля и оправданными опасениями, что политический закат приведет Йорка к финансовому крушению, если не к чему-нибудь худшему. Первое регентство и длительный припадок умственного расстройства у Генриха VI позволили Ричарду сыграть достойную, по его представлениям, роль ведущего подданного короны, однако в отсутствие сдерживающей королевской руки враги герцога получили в результате больше оснований жаловаться на него. Когда, однако, Генрих частично вернулся к деятельности, судьба герцога Йоркского оказалась еще крепче привязанной к все более слабеющему монарху с экстравагантным поведением. Причиной нападения на королевскую партию в Сент-Олбансе служило исключительно отчаяние.

Ричард попросту не мог допустить неблагоприятного разрешения противостояния с Сомерсетом, чем угрожал ему Великий совет, готовый собраться в Лестере. Хотя некоторые в то время (и куда чаще — после смерти Йорка) возносили его на пьедестал как поборника реформ и хотя сам он все больше ассоциировал собственные приоритеты с правлением во имя общего блага, именно неудача попыток достичь целей «конституционными» средствами и искренний страх за собственную жизнь заставили его в итоге взяться за оружие и выступить против дома Ланкастеров.

Когда осенью 1456 года король и королева переехали в Ковентри, трудно было отделаться от ощущения их нарастающей враждебности по отношению к герцогу Йоркскому и его союзникам. Даже не ответь сам Ричард сразу насилием, поступки его слуг все равно неминуемо были бы расценены как прямой вызов королевской власти. Самый мрачный случай произошел в Южном Уэльсе. К лету 1456 года сводный брат короля Эдмунд Тюдор, граф Ричмонд, успешно отвоевал несколько ключевых валлийских замков у печально известного разбойника Гриффида-ап-Никласа. Все было бы хорошо, если бы права на два из этих замков, Кармартен и Аберистуит, не принадлежали Йорку. В августе двое вассалов герцога, сэр Уильям Герберт и сэр Уолтер Деверё, собрали войско численностью около 2000 вооруженных человек и захватили обе крепости, а Ричмонда посадили под замок. Обоих нарушителей призвали к ответу перед королем за содеянное, но Герберту удалось улизнуть, и зимой 1456/57 года он попытался поднять людей из пограничных владений герцога Йоркского и Невиллов. Только в июне 1457 года Герберт наконец преда́л себя в руки короля.