Я молча мотнул головой, собираясь уйти и размышляя. кто это мог быть.

– И то правильно, не ходи. Есть тут у нас змеюки некоторые, уже и так про девушку чего только ни насочиняли. И так-то ей вечно в спину ядом капали, мол, одевается дорого, машина своя, а тут еще повод такой. Бабский коллектив – тот же серпентарий.

Я, хмурясь, вышел на улицу и направился к машине. Заболела инопланетянка моя. Простудил я тебя, маленькая? Вот же балбес такой безголовый. И как же тебя увидеть теперь? Внаглую домой припереться? Это уже будет охеренная борзость с моей стороны и реальная подстава для Лены. Видеть я ее хочу опять так, что зубы сводит. Знать хочу, что в порядке, от беспокойства и вины аж кишки скрутило. Но не подставлять же ее. Или легенду сочинять такую, чтобы не подкопаться, или завязать узлом свои хотелки и ждать.

– Дядь Миша? Это вы? – Я резко обернулся посмотреть, кто это меня тут опознал. Передо мной стояла девушка, блондиночка изящная, росточка метра полтора, глазищи голубые в пол-лица. Волосы стянуты в хвост, костюмчик строгий, очочки, взгляд строгий.

– Мы знакомы? – покопался я в памяти.

– Я Оксана Рубцова с третьего! – возмутилась она, впрочем, с улыбкой. – Вы что, меня не узнаете?

– О… – Вот и правда, в жизни бы не узнал! – Ну ты выросла, вообще-то. В смысле – повзрослела.

– Ну да.

– Это мы сколько не виделись?

– Да года четыре точно. Или больше. Вы же вечно в разъездах и раньше были, а потом и я уезжала учиться в другой город. Вернулась и на квартиру от родителей совсем съехала, – еще больше разулыбалась она. Красивая девочка, с детства на куколку была хорошенькую до невозможности похожа. Мальчишки вечно в кровь друг друга за нее мутузили. Да и сейчас вон мужики со всех сторон поглядывают похотливо.

– Как ты? Парень есть? Работаешь?

Я как бабулька какая-то, ей-богу, ну а что еще спросишь, особенно когда все мысли в другом месте. И о другой женщине совсем.

– Парня нет. Да и не надо, – она немного нервно поежилась, сцепила руки и потерла безымянный палец, на котором я засек странный след, напоминающий старый ожог. – Работаю тут в школе. А вы какими судьбами здесь?

– Да мимо шел, задумался что-то. – Интересно, она меня в холле хоть не засекла? А то как дурак брехливый буду выглядеть.

– Понятно. А меня вот коллегу навестить заболевшую отправили, – Оксана чуть скривилась. – Как самую молодую в коллективе.

– Дедовщина? – фыркнул я.

– Она самая, – рассмеялась девушка. – А я-то с этой Еленой Валерьевной толком и не общалась. Так, здрасти-досвиданья.

– Чего так? – сразу насторожился я. – Характер у нее противный?

– Да я и не знаю. Она все время как-то особняком. Сама не сильно-то с кем стремилась общаться. Замкнутая. Но сегодня, говорят, какой-то господин важный приходил, ее спрашивал, и директриса наша что-то прям резко решила меня с визитом отправить, узнать, как она. – Девушка продемонстрировала мне объемный пакет. – Гостинцев собрали ей. Сколько работаю, такого не было. И всем плевать, что это на другом конце города и мне потом до дома пару часов добираться.

– Так давай я тебя отвезу, – сразу предложил я.

Вот видишь, Лена, это называется везение и судьба. Они нас и на той дороге свели, и Оксанку мне в помощь сейчас подсунули. Так что никуда ты от меня не денешься. С высшими силами не спорят.

Естественно, мысль использовать Оксану для того, чтобы увидеть Лену, была первой у меня. Но я ее забраковал. Явиться под видом сопровождения ее коллеги очень заманчиво. Но моя инопланетянка показалась мне слишком эмоциональной и открытой в своих реакциях. Выдаст себя, испугается там, ляпнет чего. А с Оксаной они вместе работают. Попросить девчонку промолчать можно, конечно. Но женщина есть женщина. Проси не проси, сделает-то в итоге как ей вздрючится. Хорошо хоть не живет уже Оксана в моем же доме. Вот где было бы попадалово, столкнись мы как-нибудь в подъезде или лифте. Хотя и сейчас оно остается, ведь родителей, небось, навещает. Но я уже, считай, предупрежден и буду смотреть в оба.

– Давай, Оксана, иди навещай. Я тебя подожду.

– Да не стоит, у вас же дела, наверное, дядь Миша, – смутилась она, и даже, я бы сказал, напряглась.

– Я на сегодня дела закончил. Вот отвезу тебя – и домой, ужин готовить. В гости напрашиваться не буду, к себе звать тоже, – сразу внес ясность. И ее как будто сразу попустило. Кто тебя так напугал, девочка-кукла?

Ждать пришлось на удивление долго. Я уж подумал, не прошмыгнула ли Оксана мимо или нарочно сбежала. Ну мало ли, не убедил я ее в своей незаинтересованности в приставаниях к ней. Появилась пропащая часа через полтора и выглядела что-то неважно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глаза красные, сверкают гневно, вся как под током. Дверцей шарахнула от души и, по ходу, даже не заметила этого.

– Ну что, скоро твоя коллега на работу возвращается? – осторожно спросил, ощущая, как начинает погано так сосать под ложечкой и привычно теряет отчетливость окружающим мир. Точный предвестник чего-то херового, такого, что сфокусирует все мое внимание на себе.

– Нет. Она вообще больше не вернется, – практически огрызнулась девчонка.

– Почему?

Оксана тяжело дышала, сверля остекленевшим взглядом мою лобовуху, судорожно растирая снова безымянный палец, и та чудом еще не расплавилась от ярости, исходившей от нее, что запросто передалась и мне.

– Дядь Миша, а вы ведь знаете, где пистолет купить можно? – повернулась она ко мне внезапно.

– Чего-о-о-о? – опешил я.

– Или лучше киллера найти, а?

– Ты ошалела, что ли, Ксюха?! Чего несешь-то? Соображаешь, о каких статьях речь идет?!

– Почему всякие твари… почему они ходят, живут, мучают, калечат хороших людей, и их убить нельзя, а? Почему им тебя, по сути, убивать можно, жизни рушить, душить, боль причинять, а у них жизнь отнять – это плохо и не по закону? – она заводилась все больше, а у меня внутри ширилась зона смертельной ледяной пустоты, которую окружало кольцо из ревущего бешенством белого пламени.

– Он ее ударил? Что сделал, говори! – рыкнул я.

– А что толку говорить? Что вы сделаете? Застрелите? Черта с два! Беседу проведете? А завтра что? А через неделю? Не так помогать нужно! Не так! Я знаю как! – и она вывалилась из машины и понеслась прочь.