Скулы изящные, лоб высокий. Нос прямой, подбородок пропорционален, зато рот широковат. Господи Боже! А глаза-то!

Глаза разного цвета. Один такого же великолепного бирюзового оттенка, как у мамы, а другой — зеленый, словно лист!

Откуда у тебя такие глаза?

Окончательно расстроившись, она тяжело уселась, выхватила у лакея бокал с вином и осушила двумя глотками.

— Зеленый глаз я унаследовала от бабушки со стороны отца, леди Хепберн, — усмехнулась Отем. — И всегда думала, что эта небольшая странность будет притягивать поклонников. Вы наверняка не знаете ни одной другой девушки с такой особенностью.

— Верно, малышка, и, вполне возможно, ты окажешься права, — кивнула мадам Сен-Омер — То, что кажется некоторым недостатком, вполне может заворожить кавалеров. Ты умна, Отем Лесли. Это в тебе говорит французская кровь. Ну разве она не прелестна, Габи? Каким удовольствием будет обсуждать ее гардероб! У тебя есть драгоценности, малышка?

— У меня есть, — отозвалась Жасмин, прежде чем дочь успела ответить.

Кузины явно обрадовались при этом известии.

— О, что за зима нас ждет! — воскликнула мадам Сен-Омер. — В округе есть несколько подходящих холостяков, каждый из которых вполне годится в мужья вашей дочери!

Покойный муж Габи приходился родственником одному из них, Пьеру Сен-Мигелю, герцогу де Бельфору. Кроме него, могу назвать еще Жана Себастьяна д'Олерона, маркиза д'Орвиля, и Ги Клода д'Оре, графа Монруа. Эти трое — сливки нашего общества. Богаты, владельцы больших поместий, так что нет нужды опасаться, будто они охотятся за приданым.

Даже при дворе трудно найти лучшую партию!

— А они красивы? — перебила Отем.

— О да, — вздохнула тетка. — Но, малышка, нужно думать прежде всего не о лице, а о характере мужчины, а еще лучше — о его кошельке. Жасмин, дорогая, у вас в замке есть священник?

— Нет, к сожалению, — пожала плечами Жасмин.

Теперь они во Франции, и, следовательно, придется вернуться к вере своего детства, хотя для нее это никогда не имело особого значения. Все же ее крестили по обрядам римской католической церкви, а наставником был иезуит, отец Каллен Батлер. Он умер год назад в ее бывшем ольстерском поместье в почтенном возрасте восьмидесяти пяти лет.

— У вашего Гийома сын как раз рукоположен в священники, — сообщила мадам Сен-Омер — Это прекрасный случай для него! Вы должны взять его к себе. Жасмин. Вероятно, ваша дочь воспитана в протестантской вере?

— Да, но она крещена в Ольстере вскоре после рождения сначала католическим священником, а потом протестантским, — пояснила Жасмин.

— И все же наверняка не знает катехизиса! Если ей предстоит выйти замуж за благочестивого француза, она просто обязана выучить подобные вещи.

Жасмин кивнула:

— Вы правы. Я немедленно поговорю с Гийомом. Где-то в доме есть небольшая часовня. Мы откроем ее, и священник сможет служить мессу каждый день. Как был бы доволен отец Каллен!

— Мы завтра же привезем с собой портного, — решила мадам де Бельфор. — Отем нужно сшить несколько модных платьев. Насколько я помню, за залом есть кладовая, и не удивлюсь, если там до сих пор лежат ткани, которые покупала еще ваша бабушка. Если же я ошиблась, мы пошлем за нарядами в Нант. Девочка должна показаться во всем блеске!

В конце концов, в округе есть немало других хорошеньких незамужних девушек, которые тоже мечтают поймать богатого мужа. У нее немало серьезных соперниц.

— Вздор, — возразила сестра. — Ни одна девушка не сможет сравниться с Отем красотой и богатством. Мы постараемся отпугнуть охотников за приданым и позаботимся о том, чтобы за Отем ухаживали только избранные Я так рада, дорогая Жасмин, что вы доверили это дельце именно нам!

Мадам Сен-Омер улыбнулась кузине, обнажив большие, как у кролика, зубы.

После ухода сестер, пообещавших вернуться на следующий день, Отем сказала матери:

— Тетушки такие…

Она умолкла, подыскивая нужное слово.

— Напористые? — подсказала Жасмин. — Да, и Габи, и Антуанетт неукротимы в своем желании сделать все как полагается. Помню, бабушка говорила, что они очень похожи на свою мать. Но, Отем, нам повезло, что они согласились помочь. Я хочу видеть тебя счастливой, дитя мое, и твой отец тоже желал бы этого.

Глаза Отем мгновенно наполнились слезами.

— Мне так его не хватает, мама, — пробормотала она — Почему он решил сражаться за Стюартов?

Жасмин печально потупилась.

— Ты сама знаешь почему, Отем. Он знал, как губительно для Лесли из Гленкирка защищать Стюартов, но они были его сюзеренами и родней. И хотя он понимал, что несчастье неминуемо, все же посчитал себя обязанным прийти на зов, тем более что к тому времени все Лесли уже сражались на стороне Стюартов. Твой отец мог бы сослаться на возраст, но не сделал этого, невзирая на все мои возражения. Я не считала, что его честь пострадает, если он откажется идти на войну. Но он не отказался. Ему было легче вынести мое неодобрение, чем страдать от нечистой совести. Поэтому он мертв и лежит в склепе, а мы с тобой во Франции пытаемся начать новую жизнь.

— А Патрик? Как же он? — напомнила — Отем.

Мать тихо рассмеялась.

— Бедный Патрик! Он всегда знал, что в один прекрасный день станет герцогом Гленкирк, но не ожидал, что это случится так скоро. Ничего, справится. Мы с отцом были ему хорошими наставниками. Патрик скоро поймет, что обладает и мудростью, и силой для выполнения своего долга.

Перед отъездом я посоветовала ему найти достойную жену.

Он уже перебрал достаточно любовниц, каждый раз ухитряясь при этом выскальзывать из сетей брака. Теперь у него просто не осталось выхода. Я думала, будто никогда не вернусь в Гленкирк, но теперь знаю, что когда-нибудь обязательно приеду, тем более что завещала похоронить себя рядом с твоим отцом.

— Только не нужно о смерти, мама! — вскричала Отем, искренне расстроенная такими речами.

— Я проживу еще немало лет, как моя мать и бабка, — утешила Жасмин. — Желаю баловать твоих детей, как мадам Скай баловала меня.

— А бабушка Велвет никогда мне не потакала, — пожаловалась Отем.

— Это не в ее натуре, — кивнула Жасмин.

— Я так и не видела мать моего отца, хотя и получила в наследство зеленый глаз, — продолжала Отем. — Помню, мне было почти тринадцать, когда из Италии привезли гроб с ее телом. А где она похоронена? Папа сказал, что это секрет.

Почему?

— Думаю, сейчас уже можно сказать, — решила — Жасмин. — Вечной любовью твоей бабушки был ее второй муж, Фрэнсис Стюарт-Хепберн, последний граф Босуэлл, двоюродный брат короля Якова. Бедный Яков боялся его, потому что в Босуэлле было все, чем не обладал король: ум, красота, образованность, доброта. Его называли некоронованным королем Шотландии, что, разумеется, не нравилось королю и придворным. В упрямстве король и Фрэнсис не уступали друг другу. Фрэнсиса обвинили в колдовстве, и советники короля вынесли ему приговор как чародею.