– И что же из всего этого следует?

– Что выход можно найти только нестандартный. И мы предлагаем его вам. Наше предложение таково. К сожалению, мы не можем предложить вам достаточной суммы, чтобы вы могли бы провести расследование в соответствие с истиной, а потом, хлопнув дверью, удалиться на покой. Но мы можем дать вам нечто большее.

– Что же?

– Во-первых, некоторую сумму денег достаточных, чтобы не с нуля начинать новый проект в вашей бурной жизни. Скажем, сто тысяч долларов.

– Я устал начинать все заново, барон.

– Я понимаю. Но мы дадим вам и еще нечто, что позволит вам стать действительно богатым человеком и тогда уже точно уйти на покой обеспеченным рантье.

Барон что-то громко сказал по-цыгански. В гостиную вошел крупный грузный цыган, неся в руках какой-то сверток. Он развернул его и положил на стол какой-то очевидно, очень старый, не сказать, древний, кожаный цилиндр. После чего неслышно удалился.

Барон осторожно вынул из цилиндра пергаментный свиток, с текстом на незнакомом Мыльникову языке.

– Что это? – спросил Мыльников.

– Это одна из рукописей из библиотеки Ивана Грозного.

Разумеется, Мыльников был заинтригован. Но он не дал взять в себе верх интеллигентскому любопытству.

– Послушайте, барон, почему я должен вам верить? Я не эксперт. Эта рукопись может быть подделкой. Потом, как я ее продам? Я не специалист в такого рода делах. Наконец, почему вы сами не реализуете ее? Или вообще, всю библиотеку в целом?

– Начну с последнего. Мы не знаем, где вся библиотека. В подлинности же и ценности этой рукописи мы не сомневаемся. Хотя, понимаю, что это не аргумент. А сами мы не можем ее продать потому, что мы в цейтноте. Обложили нас, понимаете?

Впервые за всю беседу в интонации барона исчезла аристократическая уверенность. Поразительно, но совершенно вопреки логике, Мыльников вдруг ощутил нечто вроде сочувствия к этому далекому от святости наркобарону, попавшему в трудную ситуацию.

Все же эта возникшая в душе размягченность определенно имела причину любовь. Любовь к несравненной женщине с царским именем Тамара.

– Барон, вы понимаете, что я не могу в такой ситуации принять решение. Но я обещаю, что подумаю. А чтобы мне было о чем размышлять, объясните хотя бы, почему вы так уверены, что это рукопись из библиотеки Ивана Грозного. Я уже не спрашиваю о том, как она к вам попала.

– Отчего же не спрашиваете. Это многое сразу объясняет. Поэтому именно с этого я и начну. Рукопись принес на хранение к одному православному священнику некий человек из Москвы, который довольно долго крутился в нашем городе. Он представитель какой-то православной фундаменталистской организации. По какой-то причине ему надо было спрятать эту рукопись на время.

– Постойте, постойте. Почему священник отдал эту рукопись вам?

– Да потому, что священник цыган.

– Господи, цыган – православный священник. Разве такое бывает?

– А то, что едва ли не половина нынешнего православного клира евреи, вас не удивляет?

– Да вы антисемит, барон.

– Пожалуй, что да. Но это к делу не относится. Короче, цыган оказался православным священником. Но цыган всегда в первую очередь цыган. И поэтому, получив такую вещь, он, прежде всего, пришел к своему барону.

– Но почему этот фундаменталист пришел именно к нему?

– Не знаю! Наш цыган только что получил этот приход. Может быть, произошла ошибка. Во всяком случае, этот православный ваххабит, извините за каламбур, но другого определения не подберу, принял его за своего. И в минимальной степени посвятил в курс дела. Короче, эта рукопись из библиотеки Ивана Грозного, за которой якобы охотятся некие «враги православия». И этот тип каким-то образом получил рукопись. Вполне возможно, насильственным путем. Иначе ему не потребовалось бы ее где-то прятать. Впрочем, это уже мои домыслы.

– Хорошо, а когда это было?

– Ладно, откровенность не может быть частичной. Это было вечером. А на следующее утро на пороге отделения ФСБ нашли убитого. Совпадение весьма многозначительное. И именно поэтому я склонен верить всему, что сказал этот ваххабит, передавая рукопись моему соплеменнику.

– У меня остается масса вопросов. Но я их не задаю. Я должен обо всем хорошенько подумать. Это единственное, что я вам могу обещать. Поэтому никаких денег от вас я пока не возьму. И все же напоследок один вопрос к делу не относящийся.

– Валяйте.

Барон все больше напоминал обычного московского интеллигента, попавшего в переплет и не очень следящего за своей речью и своим имиджем.

– Почему вы решили, что я приму ваше предложение?

– Знаете, Семен Платонович, – барон решил вдруг изменить тон, отбросив последние остатки игровой интонации, – я бы никогда не сделал такого предложения обычному менту. Но вы не обычный мент. И ваше образование, и ваша напоминающая детектив, судьба, и ваше, извините, «увлечение прекрасным» позволяли предположить, что вы можете заинтересоваться открывающимися перспективами. Не столько из меркантильных соображений, сколько возможно, из… Извините, не могу подобрать слов. Измотан до предела. Но мысль, надеюсь, понятна.

– Да откуда вы знаете о моей судьбе и моих пристрастиях, черт побери?!

– Частично от вашего начальника. А частично, как бы это точнее сказать, из архивов цыганской службы безопасности.

– А что есть и такая? И у нее имеются даже архивы?

– Архивов, конечно же, нет. А нечто, подобное такой службе, разумеется, есть. Ведь мы, помимо всего прочего, причастны и к обороту золота. А вы на этом поприще, вернее, на противодействии этому обороту прилично засветились в начале своей карьеры. Не так ли?

– Знаете, барон, все это напоминает фантастику.

– Вот и считайте это фантастикой, Семен Платонович. Если вам так удобнее.

– Хорошо, барон. Повторяю. Я подумаю. Это все, что я вам могу обещать. Ну и, разумеется, сохраню в тайне все, что услышал сегодня от вас.

– Надеюсь хотя бы на это.

– Как мы свяжемся?

– Вот мой мобильный телефон для самых конфиденциальных разговоров.

Барон протянул Мыльникову картонный прямоугольничек, где был записан телефонный номер.

И ничего больше.

– Я обязательно позвоню завтра, или, максимум, послезавтра – обещал Мыльников, собираясь уходить. – Да, кстати, кого спрашивать, звоня по этому телефону?

– Романа Николаевича. Это я. Извините, не представился сразу.

– Спокойной ночи, Роман Николаевич, – сказал Мыльников.

Барон посмотрел на него с очевидной тоской и ответил неожиданным образом:

– Надеюсь, она будет спокойной.