Был у нас с ней один тайный замысел, который возник в Тоскане, в башне дома-крепости XV века. Это здание, окруженное кипарисами, построенное каким-то банкиром в правление Лоренцо Медичи, превратили в гостиницу. Сплошь цветы, канделябры да кожаные кресла, еще хранившие форму тел давно ушедших людей. Мы пили местное вино, погружаясь в задумчивую серьезность. И однажды принялись обсуждать такой вопрос: что мы любим по-настоящему?

Твоя мать ответила не раздумывая: «Ванну с пеной, вдвоем с любимым человеком, в старинном итальянском доме, при свете ароматизированных свечей». Потайной ход вел из гостиничной библиотеки в так называемые «апартаменты Аффреско». Там мы и нежились в античной мраморной ванне, любуясь расписным потолком, где ангелята дрались за красную ленту, а почти обнаженные нимфы ожидали вечернего возлюбленного.

Сидя в воде, при свечах, мы продолжали размышлять. Называли прекрасные места, соблазнительные запахи, все, что нам некогда нравилось делать, и то, чего мы не сделаем никогда.

И вот эти воспоминания мы намеревались собрать вместе, объединив их в книгу. Пас занялась бы фотографиями, я – текстами. И составили бы список, ибо в наш прагматичный век, когда людям уже некогда читать, а авторам некогда подробно описывать, перечень стал высшей литературной формой.

Да, именно перечень: для твоей матери и для меня настало время перечислить все, что нам предстояло потерять.

«Книга о том, чему суждено исчезнуть» – так мы окрестили свой тайный проект, задуманный как сентиментальное путешествие по Европе.

В раздел «ЖИДКОСТИ» попало вот что:

– Горячая целительная вода, извергаемая из пастей бронзовых зверей в купальне Геллерта (Будапешт).

– Красное вино, почему-то называемое «Carbone 14», которое подают в ресторане «Шассаньет» на камаргских болотах. Там ужинают на террасе, под противомоскитной сеткой. Такое впечатление, что ты – бабочка, угодившая в сачок. Поэтому после ужина возникает идея: насадить на булавку свою спутницу (Арль).

– Прозрачная вода, в которой видны все до одного белые камушки. Зеленая травяная дорожка, ведущая к пляжу Тийоле, сочная ежевика рядом – только руку протяни, и внезапно впереди – голубое веко моря, которое то поднимается, то опускается, мигая ресницами-волнами (Этрета).

– Коктейль «Vesper» с Wurgeengel – Ангелом-губителем (Берлин).

– Брызги воды из фонтана в одном из сквериков Монмартра, где святой Дени держит в руках свою отрубленную голову (Париж).

– Аперитив на закате в Дорсодуро, напротив церкви Джезуати[79](Венеция).

Здесь я остановлюсь. Мы планировали посвятить большую главу Венеции, но до этого дело не дошло, ибо наша пара начала распадаться. И это было непоправимо.

Сейчас, размышляя об этом, я понимаю, что конец начался чуть раньше.

Когда Пас придумывала, чем еще можно пополнить страницы нашей книги. Например, для раздела «ЖИДКОСТИ» она предлагала:

– Мятный чай в кафе «Hafa de Tanger», с видом на ветряки Тарифы (Испания).

– Бутылка кутуку в Бамако, под аккомпанемент альбиноса-музыканта, играющего на балафоне, – перед тем, как пойти танцевать купе-декале, ввезенный с Берега Слоновой Кости (Мали)[80].

– Настойка из гибискуса на каирском базаре Ханэль-Халили (Египет).

Забавно было ее слушать. Но она не унималась.

– Как мне хотелось бы совершать вместе с тобой такие длинные путешествия.

Я отвечал, что больше не хочу ездить по свету.

– Но ведь прежде ты это делал.

– Верно, но это было прежде.

– Кончай! Ты говоришь как старик.

– Знаешь, а я и есть старик, и каждый прошедший день усугубляет эту ситуацию.

Достаточно было заговорить о разнице в возрасте, чтобы она тут же начинала желать меня. Может быть, это наводило ее на мысли о смерти и о том, что спасение – в любви?

Но сразу же после этого, когда наши тела отдыхали в приятной истоме, в теплом мраке амальфианской ночи, обдувавшей нас легким бризом, она снова заводила свою песню:

– Я все-таки повторяю свою просьбу. Представь себе, что мы занимаемся этим в номере какого-нибудь могольского палас-отеля, с видом на Тадж-Махал. Или в старинном арабском доме в Александрии, если ты не предпочтешь Алеппо с запахом его чудесного мыла…[81]

– В Алеппо, если мне не изменяет память, идет война. В Алеппо влюбленные плачут, – отзывался я.

– Ладно, отставим Сирию, ну а как насчет Иордании?

Если она настаивала на своем, как в тот вечер, когда мы вернулись с Монмартра и ужинали кантабрийскими сардинами, я приводил ей статистику, взятую из доклада Брюса Хоффмана, вице-президента RAND Corporation[82], или из статьи Роберта Э. Пейпа «Dying to win. The strategic logic of suicide terrorisme», опубликованной в «American Political Science Rewiew»[83].

В 1980-х годах произошел 31 теракт, осуществленный смертниками. В 1990-х годах их было уже 104, за один только 2003 год – 188. С 2000 по 2004 год в 472 терактах с участием смертников погибли 7000 человек в 22 странах. И вот самый интересный факт: 80 % таких терактов в мире начиная с 1968 года состоялись за десять последних лет, после 11 сентября 2001-го. Разумеется, жертвами становились в первую очередь жители западных стран. И конечно, самыми уязвимыми были туристические центры и транспорт. Мир становился все более опасным именно для путешественников, – что я мог тут поделать?!

Но она стояла на своем. Тщетно я пытался урезонить ее мрачными цифрами, обширной географией мест, где гремели взрывы, оставлявшие десятки, сотни трупов, черным списком погибших, расстрелянных, взятых в заложники людей, взорванных машин…