Сегодня ночью я выучил его наизусть. Я не плакал.

Теперь я понимал, что она не вернулась бы в Европу. Что навсегда осталась бы здесь, среди того, что заслужило ее любовь. Я купил домик, который она выбрала для своих вещей, своих кистей, своей мечты. Купил у рыбака целиком, как есть, со всем художественным беспорядком в мастерской. Как будто она еще была там. Теперь, если открыть дверь и впустить в комнату солнце, все наполняется ее духом – голубым, сияющим. Azul. Я поручил рыбаку следить за домиком, сказав, что буду регулярно платить, что буду иногда приезжать сюда – вместе с тобой, Эктор, – но он может впускать в него всех желающих, мужчин и женщин. Наверное, кто-то из ее знакомых приедет почтить ее память, а другие просто захотят узнать побольше о художнице, жившей на краю света, чьи картины, написанные мощными мазками, повергли их в изумление. Я хотел бы превратить этот домик в живой приют, в музей, а не в мавзолей. В ЕЕ музей, потому что я люблю музеи, потому что музеи – это вечно живое.

Держа в руке коробку, я читаю вслух стихотворение. Потом беру в рот загубник. Сейчас я растворю в море твое тело, моя Пас.

Делаю глубокий вдох.

И падаю с лодки.

В бездну.