– Надо вслух почитать, – раздался сзади голос шамана Вити.

Я обернулся. Хозяин стоял напротив меня с электрическим чайником и двумя пустыми кружками в руках.

– А самовар? – спросил я.

– Там другое, – уклончиво ответил Витя. – Вам черный или зеленый?

– Вы же на травках обещали, – мстительно напомнил я.

– На травках, – согласился хозяин, – значит, на травках.

Он поставил чайник с кружками на стол и полез в шкаф.

– А вы все-таки почитайте! Это открытие!

Я повернулся к таблице, успев заметить, что из шкафа Витя достает стандартную картонную коробку с надписью «Целебный сбор № 4». Попытался прочитать набор символов про себя, но получалась абракадабра.

– Надо вслух! – пояснил хозяин и тут же продемонстрировал. – «Намо – реос – пору – сиас»…

Я пожал плечами. Витя укоризненно покачал головой:

– Какой вы нечуткий! Это тот же ритм, что и во всех молитвах! Если бы Менделеев правильно расположил элементы…

– Стоп! – попросил я. – Давайте к делу.

Витя ничуть не обиделся. Кивнул на стул, сам уселся на сундуке напротив и взял одну из чашек. Я взял вторую. Сел. И понял, что не знаю, с чего начать.

– Помните, тогда…

– Вы обиделись? – искренне огорчился шаман. – Да бросьте вы! Я же просто играл роль! Это шоу, телевидение! Нужно, извините, эпатировать публику! Так что если вы в претензии…

– Нет-нет! Никаких претензий…

Я замялся. Моя идея прийти сюда казалась мне все более и более идиотской.

– Вы о бизнесе говорили, – подсказал Витя, отхлебывая чай. – Простите, а чем занимаетесь? Я запамятовал.

– Я психолог…

– Отлично! – хозяин дома энергично всплеснул руками, удивительным образом не окатив меня горячим чаем. – Мы составим шикарную пару! Наука и мистика рука об руку! Научная степень есть?

– Нет, – растерянно сказал я.

Как-то не ожидал я такого энтузиазма.

– Жаль, но не смертельно, – Витя вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате. – Организуем Академию космической психологии, сделаем вас академиком.

– Космической? – тупо переспросил я.

– Не догма! – Комната была маленькая, а шаман метался по ней стремительно, так что у меня начало рябить в глазах. – Пусть не космической… Пусть конвективной! А? Или когнитивной… Хорошо звучит! Правда, сложновато для обывателя. Лучше…

Я похлопал в ладоши, чтобы привлечь его внимание. Он с готовностью заткнулся и уставился на меня своими прозрачными глазенками. Нет, все-таки он не вполне вменяем.

– Я не имею к вам претензий, – четко сказал я. – Но и заниматься с вами бизнесом не собираюсь. Дайте мне сказать!

Волшебная фраза из лексикона Вити остановила его, хотя шаман, судя по всему, собирался снова меня грузить. Я продолжал рубить четкими фразами:

– Я хочу выяснить только одну вещь: что вы почувствовали, когда… изгоняли из меня бесов.

Тут случилось странное. Витя вдруг начал бегать глазками, повернулся ко мне боком и залепетал:

– Да ничего такого… Я просто… ради эффекта…

Я поставил чашку на стол и поднялся на ноги. Теперь я смотрел на него сверху вниз, как Гэндальф на Бильбо.

– Дело в том, – в моем голосе зазвучала неприкрытая угроза, – что во мне живет демон. И он очень хочет с тобой разобраться.

Витя испугался. Он прижался спиной к шкафу… и таки выплеснул на меня содержимое своей кружки. Пока я чертыхался и вытирался, хозяин вытащил из-за пазухи кучу нательных оберегов, из которых мне были известны только православный крест и звезда Давида.

– Изыди, – запел он на какой-то варварский мотив, – именем всех богов, единственных и могучих…

Я взял его за ворот и встряхнул. Обереги жалобно звякнули. Витя замолк.

– Ты мне еще таблицу Менделеева почитай! – рявкнул я. – Отвечать быстро и четко. Почему на меня тогда набросился?

– Не знаю, – тоненьким голоском ответил Витя. – Захотелось почему-то.

– Что почувствовал, когда меня бил?

– Я не бил…

– Отвечать! – я снова его встряхнул.

– Не знаю… Что-то необычное… Как два в одном, – он заискивающе хохотнул. – Как в рекламе, помните?

Мне захотелось убить этого придурка. Но оставался последний вопрос.

– Сможешь изгнать из меня демона? – спросил я грозно.

Он торопливо закивал:

– Конечно! Раз надо… А как?

Я посмотрел в его не замутненные мыслью, но очень испуганные глаза и отпустил ворот.

Что ж… Придется тупо ждать, когда снова зачешутся лопатки и запахнет валерьянкой.

* * *

Осенью стало полегче. Настя бегала в универ, клиенты повозвращались с каникул и бросились жаловаться на жизнь. Тонино направление процветало.

Вот странно: на танцы моя бывшая супруга ходить не желала, а тренинги проводила как ни в чем не бывало. Слегка обозначившееся пузико ей совсем не мешало. Я попытался зазвать Тоню на танцульки, но получил ответ отрицательный, обжалованию не подлежащий. По зрелом размышлении пришел к выводу, что она права. Ну заявились бы мы вдвоем, ну заметили бы девчонки ее живот, принялись бы нас поздравлять… Нет уж, спасибо.

Я пару раз ходил танцевать без Тони, но быстро разочаровался. Один раз мне не было пары, топтался по паркету один, изображая поддержку, как манекен. Второй раз партнерша нашлась – рыженькая девочка из новеньких… Но это оказалось совсем не то. Танцевала она неплохо, слушалась каждого моего движения – и все равно это была не Тоня.

Танцы я бросил.

Работа оставляла слишком много времени, которое я тратил в основном на самокопание. Теперь меня занимал вопрос: могу ли я покинуть оболочку по своему желанию? Я вспомнил «Пианино», которое позволило мне сопротивляться переходу из тела в тело. Значит, теоретически можно создать «терку» для стимулирования перехода? Я попытался. Ничего не получилось. Не смог даже воспроизвести то, что из рук слепого Петровича выходило без особых усилий. «Пианино», которое, казалось, помнил до последнего бугорка, – и то не сделал.

Несколько раз порывался написать Меценату, но духу не хватило. Или снова самолюбие взыграло? Мол, сам разберусь, без помощников? Психолог во мне склонялся ко второй версии. Он же подсказывал и причину неудачи с изготовлением тактильных картин – мои новые тело и мозг просто не приспособлены для этой работы. Пришлось оставить рукоделье для последователей Петровича. Их, кстати, как и предсказывал Меценат, появилось огромное количество. Я, смеха ради, сходил на выставку «Кинестетика», но сколько ни щупал тамошние поделки, ничего особенного не ощутил. Или художники оказались халтурщиками, или мои нервные окончания не заточены под их творения.