Она моргнула, но ничего не изменилось. Алексио стоял недалеко от нее. Чужой. Холодный и отстраненный. Осуждающий. Она почувствовала смятение.

Каким-то образом ей удалось выговорить:

– Как ты узнал об этом? И как ты узнал о долгах моей тети?

Он скрестил руки на груди:

– Я искал информацию о тебе.

Новость потрясла Сидони. Ей пришлось опереться на перила, чтобы не упасть.

– Информацию? – прошептала она, с недоверием глядя на этого чужака.

Алексио пожал плечами, он явно не был смущен.

– В моей ситуации предосторожность не может быть лишней. Абсолютно незнакомый человек вторгся в мою жизнь… Конечно, у меня появились подозрения.

– Боже мой, – в ужасе выдохнула Сидони. – Кто ты такой? – Ее охватила боль. Потом злость. Задрожав, она выпрямилась. – Как ты посмел копаться в моей личной жизни? Что сделала моя мать, тебя не касается.

Сидони чувствовала, что сердце ее разбивается на куски, но не собиралась показывать это.

Алексио снова заговорил, его голос был резким, словно нож.

– Но это не все, правда? Она довела твою тетю до долговой ямы, чтобы удовлетворить свои запросы.

– Это не твое дело.

Он скривил губы:

– Оно стало бы моим, не так ли? Ты ждала подходящего момента и тогда сделала бы свой ход. Интересно, ты хотела попросить заплатить долги или рассчитывала на что-то большее… в зависимости от количества ночей, которые мы провели вместе? Боже! Ты была хороша, и я отдаю тебе должное. Но были кое-какие признаки… Ты спокойно отнеслась к одежде, словно не ожидала ничего другого. Была минутка задумчивости перед ювелирным магазином… Ты надеялась, что проснешься и обнаружишь бриллиантовый браслет на подушке?

Сидони отчаянно пыталась не поддаться сомнениям. Неужели она все же дочь своей матери? Ее прельстило богатство Алексио? Больше, чем он сам?

В то же время ее шокировала глубина цинизма Алексио. Она ошиблась в нем. Как она не заметила намеки на это? Иногда что-то мелькало на его лице… что-то настолько жесткое, что заставляло ее сжиматься от страха.

– Ты все не так понял. Я лишь пыталась успокоить тетю. Она была в истерике. Ты не должен был это услышать, и я не собиралась просить у тебя деньги.

Но прозвучали эти слова натянуто. Неубедительно. У Сидони не осталось сил. Она была слишком шокирована, поражена. Ранена.

Конечно, Алексио ей не поверил, продолжая смотреть на нее пустыми глазами.

– Я не желаю это больше обсуждать. Разговор окончен. Я лечу в Афины через час. Если ты отправишься со мной, я позабочусь, чтобы ты смогла улететь домой.

Сидони не чувствовала ничего, кроме одного: она ненавидит этого мужчину. Какой же наивной она была! Такой властный человек должен быть от природы подозрительным и циничным.

Она безразличным тоном ответила:

– Я предпочитаю уплыть.

Алексио равнодушно пожал плечами:

– Как пожелаешь. Каждый вечер в Пирей отплывает катер. Муж моей экономки отвезет тебя в порт.

Сидони это устраивало. В самолете она постоянно будет вспоминать о том, как этот мужчина отвлекал ее очаровательной сексуальной улыбкой. Порочным ртом.

Алексио отвернулся, потом резко посмотрел на нее, его глаза потемнели. В тоне его ощущалось что-то странное, но раздавленная горем Сидони ничего не заметила.

– Скажи… в самолете, когда ты узнала, кто я… Ты уже тогда решила зацепить меня, заставив поверить, что отличаешься от всех женщин, которых я встречал?

Сидони молча смотрела на него, слова оправдания застряли в горле. Алексио доказал, что подозревал ее в чем-то задолго до того, как у него появилась причина. А она слепо доверилась ему с самого начала, не предполагая, какой мрак царит в его душе, как легко он может осудить ее.

Сидони не хотела больше видеть его. Алексио разбил ее сердце, и она никогда не простит себе эту слабость.

Он осуждает ее? Что ж, пусть будет так.

И она подтвердила:

– Да. В самолете. Как только я узнала, кто ты.

Мучительное мгновение Алексио смотрел на нее, а потом повернулся и ушел. Сидони побрела в ванную, и ее стошнило.

Как только вертолет Алексио улетел, Сидони сменила одежду на собственную и упаковала сумку. Она сидела в шезлонге, не замечая прекрасного вида, раскинувшегося перед ней.

Сидони испытывала лишь одно чувство – отвращение к себе. Зачем она позволила себе погрузиться в эту фантазию? Она рассчитывала на одну ночь, но потом решила замахнуться на большее. Она надеялась, что Алексио захочет продлить удовольствие? Что их связь перейдет на другой уровень? Она ухитрилась забыть о привычной осторожности, потому что была ослеплена роскошью? От этой мысли ее снова замутило.

Сидони с горечью призналась себе, что невнимательно слушала рассказ Алексио о его отношениях с отцом. В погоне за успехом он становился жестоким, мог растоптать любые ожидания, чтобы добиться желаемого.

Это аморальный, амбициозный, жадный человек, который готов пойти по головам даже самых близких людей, чтобы продвинуться. У нее не было шанса. Он мог услышать ее разговор с тетей, но к тому моменту Алексио уже знал все о ее прошлом и осудил, потому что ее мать была в тюрьме.

Те два года были словно вытатуированы на коже Сидони. Пятна стыда не исчезли со временем, правда, поблекли…

Она должна вернуться к обычной жизни, заботиться о тете и расплатиться с долгами.

Сидони услышала, как подъехала машина. Она встала и попыталась сдержать эмоции, невероятная сила которых ее пугала. Откуда взялись столь сильные переживания после всего лишь нескольких дней, проведенных с мужчиной, которого она, по сути, не знала?

На террасе появился пожилой сутулый человек с обветренным лицом и черными глазами. Он взял сумку Сидони и протянул ей белый конверт, на котором ничего не было написано.

Сидони открыла его и увидела внутри чек на свое имя. От суммы у нее перехватило дыхание. Денег хватит, чтобы вполовину уменьшить долги тети. Подпись внизу была резкой и бросающей вызов, в ней читались осуждение и отвращение.

В животе Сидони вспыхнул пожар. Она прошла в кабинет Алексио, вытащила чек, разорвав его на мелкие кусочки, сложила их обратно в конверт и написала на нем: «Это никогда не касалось денег».

И ушла.

Четыре месяца спустя

Алексио посмотрел вниз, на скалистый остров с голубыми и белыми крышами. Показалась вертолетная площадка его виллы, и он напрягся. Алексио скорчил гримасу, когда вспомнил слова Деметриуса: «Ты скоро сгоришь. Я никогда не видел тебя таким».

Алексио тоже не помнил такого, хотя был способен работать день и ночь ради дела. Но последние четыре месяца он редко останавливался, чтобы передохнуть. Трудился на автопилоте.