— Проверил заднюю дверь? — спросил Барлоу.

— Нет, решил, что ты сам захочешь это сделать, Клетис. У тебя насчет животных особый дар.

— Испугался маленькой старой собачонки?

— Да, испугался. А у Джулиуса, как видно, очень крепкий сон.

— Или с ним беда приключилась, — заметил Барлоу, доставая из нагрудного кармана связку отмычек, завернутых в мягкую кожу. — Упал с кровати и сломал бедро. Наш христианский долг оказать ему помощь.

Дверь открывалась в гостиную, обставленную тяжелой мебелью, дешевой в изготовлении, но дорогой при продаже на местных ярмарках. Джулиус явно имел пристрастие к красному бархату, оно выразилось и в том, что картины на стенах тоже были размещены на фоне бархата. Обнаженные африканские красавицы, зулус с копьем и щитом и проповедующий Иисус — таковы были сюжеты. Хозяин не пожалел денег на убранство, но комната имела запущенный вид: пыль по углам, паутина на потолке. На кофейном столике стояли пустая бутылка из-под дорогого коньяка и два грязных стакана. Создавалось впечатление, что хозяин дома — человек не без средств, достаточно гордый, правда, с некоторых пор опустившийся. Они вошли в холл, на стенах которого были развешаны точно такие же африканские маски, какие они видели в квартире убитой, только качеством получше, из настоящего черного дерева. Направо кухня, слева еще две двери: в ванную и в маленькую спальню, которую явно использовали как кабинет. В конце холла тоже дверь, из-за которой доносились весьма своеобразные звуки: звон пружин кровати, выкрики высоким голосом и стоны низким.

Барлоу произнес громко и даже театрально:

— У них, я думаю, здесь церковь, Джимми, одна из прихожанок взывает к Господу. Как ты считаешь?

— Я не склонен с тобой согласиться, — ответил Джимми с той же наигранной интонацией. — Я полагаю, мы слышим звуки совершаемого прелюбодеяния.

Звуки прекратились.

— Трудно в это поверить, — возразил Барлоу и продолжал, словно бы пародируя те проповеди, которые имел обыкновение произносить по воскресеньям: — Низким, отвратительным и мерзким псом был бы тот, кто предавался бы прелюбодеянию в то время, как мать его ребенка, вся изрезанная, лежит в морге. И ни одна уважающая себя женщина не позволила бы себе подобную низость.

Стоны и сердитые выкрики за дверью разгорелись с новой силой. Наконец дверь распахнулась, и из нее выскочила совсем юная пухленькая смуглая девушка, пылающая негодованием. Она была закутана в простыню и держала в руках охапку одежды. Она пронеслась мимо полицейских, ворвалась в ванную и захлопнула за собой дверь. Барлоу и Джимми остановились в дверях спальни.

— Кто вы такие, дьявол вас побери, и какого черта делаете в моем доме? — проревел мужчина, лежавший в кровати.

Юганс был крепко сложенным мужчиной чуть за сорок, с пышными усами и редеющими волосами. На шее и запястьях золотые цепи, физиономия тупая и чувственная, в данный момент до крайности разъяренная. Юганс сел на край постели, прикрыв чресла скудным лоскутом синей махровой ткани.

Копы предъявили свои значки, предложили Югансу одеться и вышли в гостиную. Дожидаясь, пока тот выйдет, осматривали комнату — не попадется ли на глаза предмет, свидетельствующий о нарушении закона.

— Погляди-ка, Клетис, вот на это.

«Это» находилось на виду, прислоненное к пачке эротических и автомобильных журналов на столике у стены. Барлоу выпятил губы, но ничего не сказал. Джимми достал из кармана пакет для улик, положил в него обнаруженный предмет и усмехнулся.

Они записали имя девушки, прежде чем она ушла. Юганс пробрался в кухню, одетый в засаленные бермуды и красную майку. Взял со стола бутылку солодовой настойки, встряхнул, отпил почти половину, рыгнул и заговорил:

— Ну, парни, нашли вы время ворваться в мой дом! Эта маленькая шлюшка полировала мой кол, твердый, как трехдолларовый башмак, м-м-м! Черт, я уже был совсем готов облегчить яйца… — Он уныло потер промежность. — Вы насчет Диндры, верно? Я слышал, что ее убили. Чего ради она жила в этом вонючем доме? Сколько раз я ее просил переехать ко мне, но она была самой упрямой сукой на свете и насчет этого, и насчет всего вообще.

— Когда вы ее видели в последний раз? — спросил Барлоу.

Юганс поскреб голову.

— Что у нас нынче, понедельник? Значит, в субботу вечером.

— С ней было все в порядке, когда вы уходили?

— В порядке, тараторила не умолкая, как всегда. Рта не закрывала. Я вам расскажу, потому что вы, ясное дело, уже слышали от соседей, что мы поссорились и здорово орали друг на друга.

— Из-за чего вышла ссора?

— Из-за этого несчастного засранца, с которым она связалась. Хей, у меня самого никаких проблем с мамашей Африкой, да-да-де-да, у меня много разных штучек, вы же видели на стенах, маски и все такое, но она позволила этому типу с его амулетом против зла вертеться возле себя… — Тремя большими глотками он допил содержимое бутылки. — Ладно, я первым делом не хотел, чтобы он ее обхаживал. Мужчина я или нет? Второе: этот ниггер задурил ей голову, вы понимаете, что я имею в виду? Не смей есть это, не смей пить то, брось курить, принимай эту траву и эту траву. Он даже говорил ей, когда она может трахаться. Засранец! Я ей сказал: знаешь, детка, смотри на вещи прямо. Я ей сказал, что не желаю, чтобы она с ним встречалась, а она плевала на это. Заявила, что он великий человек, да-де-да-да. Потому что он назвал ей номер, который выиграл, и она скупила чуть не целый магазин. Как будто я ей никогда ничего не давал. Она говорила, будто он может помочь ее ребенку стать сильным, наболтала кучу африканских слов… Короче, я бросил это дело, понятно? Глупая сучка!

— Вы, случайно, не наподдали ей? — спросил Паз.

— Шлепнул пару раз, перед тем как слинять оттуда. Не сильно. И еще выкинул к чертям за окно какой-то хлам ее засранца.

Копы переглянулись, и Паз спросил:

— Вот как? И что именно?

— Какую-то вонючую статую, маленькую корзинку с травой и еще цепь, к которой подвешены большие орехи. По правде говоря, я был пьяный, и мне больше всего хотелось ухватить за задницу этого великого Уандинго.

— Это имя того парня? — спросил Барлоу.

— Нет, оно какое-то другое, вроде Мепетене, я не старался запомнить, мне его имя ни к чему.

— Вы его когда-нибудь видели?

— Если бы я его увидел, ему потом понадобилось бы другое лицо. Нет, не видел, но пытался увидеть. Она как-то сказала, что он зайдет к ней вечером, это было пару недель назад. Я его подкарауливал на улице часов пять или шесть, но он не появился. Дня через два после этого она уверяла меня, будто он приходил. Неужели этот козел влетел в окно? В эту берлогу ведут всего две лестницы, и я следил за обеими. Она начинает вешать мне лапшу на уши, брешет, будто он может проходить сквозь стены. Мне очень жаль, что эта сучка умерла, но если вы лезете быку под ноги, вы попадаете ему на рога.