Везде все написано, но никто не читает указателей.

* * *

Аэропорт имени Кеннеди — аквариум. Он построен на самом дне грандиознейшего из океанов. Мы прибываем сюда в крохотных воздухонаполненных носителях и быстренько перебираемся в воздухонаполненные камеры, функционирующие на дне в режиме полного самообеспечения. В каждой камере свои кафе, рестораны, книжные лавки, комнаты отдыха, смотровые площадки, с которых открывается вид на обширные равнины подводной вселенной.

Из этой вселенной являются диковинные рыбы, полого спускаясь с верхних уровней. Они разворачиваются, светя всеми оттенками невиданных радуг, мерцающих в окружающем их жидком пространстве. Золото и серебро, красный и оранжевый, и зеленый, и черный, тысячекратно выросшие обитателя тропических морей. Стотонная рыба-ангел, макрели весом в полмиллиона фунтов каждая роятся прямо напротив наших гигантских иллюминаторов. Самые разные размеры, расцветки, формы — каждое семейство рыб кучкуется на своем собственном месте кормежки.

Они длиннее, чем тепловоз, они возвышаются на семьдесят футов, их огромные плавники раскинулись на пятьдесят футов в каждую сторону, они движутся величественно и безмолвно, и бесконечное спокойствие несут с собой, направляясь каждая к своему гроту. Нежные людоеды, способные заглотить сотню или три сотни Ион, каждый из которых в большей или меньшей мере страшится судьбы и верит в то, что великая рыба дружественно отнесется к нему еще в одном, всего лишь в одном-единственном странствии.

Сами же рыбы невозмутимы. Гигантские левиафаны уткнулись носами прямо в наше стекло, и мы можем заглянуть им в глаза и увидеть в них целенаправленную мысль — они думают, они готовятся к очередному путешествию сквозь весь океан, к очередному прыжку с одного континента на другой.

Когда последний Иона надежно запечатан внутри, жабры делают вдох, хвостовые плавники начинают шевелиться. Рыба бодро отплывает, поворачивается, демонстрируя все свои цвета и надписи, и направляется к месту, где, как ей известно, имеется свободное пространство, достаточное для того, чтобы в нем протянулась длинная стрела восходящего броска прочь от океанского дна.

Они кажутся такими маленькими издалека — они взвешены в прозрачной бесконечности океана, сосредоточившись на устремлении к цели, позабыв обо всем другом, упорно и настойчиво прокладывая свой путь сквозь ветры и вихри моря, взмывая все выше и выше над дном в облаках текучего ила, и по плавной кривой поднимаются все ближе к поверхности моря, чтобы там развернуться и отыскать свой путь, и, устремившись к своему бесконечно удаленному горизонту, раствориться в безмолвии прозрачной голубизны.

Они приходят и уходят, они аккуратно отрыгивают Ион всего мира и так же аккуратно заглатывают следующую их порцию. Рыбы — планетарные странники приходят для того, чтобы в свое время с ними познакомились те, кто сейчас наблюдает за их жизнью сквозь иллюминатор смотровой площадки. Некоторые из наблюдателей уже имеют в этом деле огромный опыт, они помнят названия рыб на латыни, знают все их привычки и места обитания.

Другие же знают лишь то, насколько могучи эти великие рыбы.

* * *

Много лет тому назад, когда самолеты еще не имели радиосвязи, а диспетчерские вышки только появились, у диспетчера на вышке была «световая пушка», из которой он должен был стрелять цветным лучом в направлении самолета, сигнализируя пилоту, что именно тому, по мнению диспетчера, следовало в данный момент делать. Прерывистый зеленый: свободно для руления. Непрерывный красный: стоп. Непрерывный зеленый: разрешаю посадку.

Сегодня вся связь между диспетчером и пилотом осуществляется с помощью первоклассного радиооборудования, которое всегда работает безупречно. Еще бы — потратив на приобретение одного комплекта радиоаппаратуры три тысячи долларов, авиакомпания вполне вправе рассчитывать на безупречность его работы.

И тем не менее первым, что привлекло мое внимание, после того, как я преодолел последний пролет лестницы, ведущей в диспетчерскую центра управления аэропорта имени Кеннеди, была световая пушка. На кабеле она свисала прямо с потолка. Совершенно неподвижно. Ее покрывал толстый слой пыли.

По периметру квадратного — двадцать на двадцать футов — помещения до уровня талии взрослого человека размещались стойки радио и радиолокационной аппаратуры, блоки включателей освещения взлетно-посадочных полос, блоки диспетчерской связи, самописцы дистанционных регистраторов погодных условий, индикаторы датчиков скорости и направления ветра. (Мне всегда было немного странно, что даже стотонный авиалайнер вынужден садиться против ветра. Казалось бы, такая прозрачная и почти эфемерная вещь, как ветер, можно было бы уже давно обрести независимость от него — ан нет).

В комнате было пять человек, четверо молодых и один постарше начальник смены, сидевший за своим столом. Остальные стояли, глядя вниз — на расстилавшиеся перед ними дали их королевства — аэропорт имени Кеннеди.

Позднее утро пасмурного дня — все вокруг покрыто непроницаемой чашей серого тумана. На востоке ничего не видно дальше Джамайка Бэй, на юге дальше правой полосы номер тринадцать. На севере и западе видимость ограничена границами территории аэропорта.

Диспетчерская вышка возвышается в самом центре огромного круга, по периметру которого проходят рулежные дорожки — по часовой стрелке на юг от вышки, против — на север. Периметры сходятся к началу дорожки, ведущей к правой взлетной полосе номер тринадцать.

Ее сестра — левая полоса номер тринадцать — предназначена только для посадки. Сейчас она уже заброшена, почти никто здесь не приземляется. В тумане она выглядит особенно одиноко.

Немыслимо круто самолеты взмывают вверх, едва оторвавшись от взлетной полосы, и я с невольным содроганием слежу за тем, как решительно они вгрызаются в высоту. Это говорит о мастерстве, этим взлетом пилоты зарабатывают свой хлеб. И самолеты исчезают в пасмурном небе с носами, неестественно устремленными вверх.

В данный момент — двадцатиминутная задержка взлета. Двадцать минут ожидания в очереди на взлет. Но на вышке все спокойно. Молодые сотрудники пользуются передышкой, чтобы поговорить о том, кто когда пойдет в отпуск, потянуться и перекурить прямо здесь в кубике комнаты с кондиционированным воздухом.

Внизу виднеется бассейн-охладитель системы кондиционирования. Его фонтаны сейчас выключены.

На стоянках — много свободных мест. Вдоль раскинувшихся по дуге терминалов протянулось редколесье работающих кранов. Три возле терминала британской авиакомпании, четыре — возле «Нэшнл», три — возле «ТВА», два рядом с «Пан-Америкэн». Авиакомпании строят ответвления терминалов для принятия новых больших самолетов. Всего — пятнадцать работающих кранов. Они поднимают бетонные блоки и стальные балки.

Начальник смены — опытный сотрудник — открывает измятый белый кулек и выкладывает на стол три бутерброда с ветчиной на ржаном хлебе. К нему обращается диспетчер наземных перемещений: