С этими мыслями Михеич притормозил возле своего дома.

– Приехали, Ниночка, – сказал Михеич, выпуская даму из салона автомобиля.

Нина Михайловна огляделась, едва сдерживая вопль отчаяния. Увы! Дом в котором жил, по всем показателям богатенький, Жора, оказался обыкновенной коммунальной хрущебкой. Нина Михайловна сама жила в трех дворах отсюда. Эти грязно-серые дома, подъезды которых уже тридцать лет невидели ремонта, эта дрянная сантехника, коммунальные клоповники… Розовая сказка развеялась как дым. «Может у него это квартира для тайных встреч», – пронеслось у нее в голове. Но на женатого мужчину Жора был не похож.

Нечитайло уже открывал потрескавшуюся, давно некрашенную дверь в подъезд, ожидая пока Нина Михайловна поднимется по ступенькам крыльца. Она неохотно проследовала внутрь за мужчиной. Яркая лампочка резанула по глазам. Мерзеева на секунду закрыла глаза. Затем снова закрыла и снова открыла. Вместо ожидаемого грязного, пропитанного вонью коммунального бесхозного подъезда, она увидела нечто из области евродизайновой фантастики. Совершенно чистые белые стены, (то ли обои, то ли специальная краска), лестница с дубовыми перильцами, пять почтовых ящичков, похожих на сказочные скворечники. На лестничной клетки первого этажа за конторским столиком сидел здоровенный парень в камуфляжке и трепался с кем-то по сотовому.

Увидя вошедших, парень привстал, не прекращая разговора расплылся в улыбке и кивнул головой. Нина Михайловна тихонечько ущипнула себя, пытаясь прогнать галлюцинации. Не помогло. Подъезд оставался все таким же чистым, отремонтированным и с охранником в придачу. Михеич неторопливо проследовал наверх, жестом приглашая Мерзееву подняться за собой.

– Тут до нас, раньше коммуналки были, а потом жильцов рассортировали по отдельным квартирам. Соединили по две коммунальные секции, отремонтировали и получилась конфетка. Соседние подъезды, правда еще коммунальные, зато у нас красота. Потолки высокие, просторно, удобно.

Нина Михайловна на минуту представила, как было бы хорошо, если бы ее соседей не было. Картинка получилась прелестная. Мерзеева вздохнула с сожалением. Увы!

Квартира Нечитайло находилась на третьем этаже, открыв тайзеровскую дверь с дополнительными запорами, хозяин пропустил Нину Михайловну внутрь.

– Ниночка, вы не бойтесь, у меня тут собачка…

Дальнейшие слова Нечитайло были заглушены громким злобным рычанием, перемежающимся с лаем. Нина Михайловна взвизгнула, отпрянула назад, наскочила на Георгия Михеича и опрокинула его на пол.

Хорошо, что Мерзеева дамочка была закаленная и не лишилась чувств, а то Нечитайло принял бы мучительную смерть, погребенный под тушей милейшей Нины Михайловны.

Задыхаясь под тяжестью ее тела, Георгий прохрипел:

– С… слезь, с… лезь, кому говорю, с меня.

Нина Михайловна, быстро сообразившая, что здоровенная псина, толстой цепью прикована к стене и на нее не броситься, со всей живостью на которую только была способна сползла с хозяина квартиры.

Красный с выпученными глазами, пытаясь отдышаться Михеич лежал на полу, напоминая большую рыбину, выброшенную на берег.

Нина Михайловна попавшая в такую дурацкую ситуацию не знала как ей быть дальше. Оставаться или уходить? Если Нечитайло сейчас начнет ее уговаривать остаться она останется, а если нет? Нина Михайловна закатила глаза, взмахнула руками как раненая птица крылом и со словами:

– Воды! – съехала по стене на пол.

Перепугавшийся Михеич живенько вскочил и помчался в кухню. Нина Михайловна из под прикрытых ресниц с любопытством оглядывала убранство коридора. Планировка в точности совпадала с ее коммуналкой, плюс соседняя квартира. А вот ремонтик был капитальный, как в приличном офисе.

– Ниночка, выпейте воды, – раздался над ухом, лежащей на полу Мерзеевой, голос Нечитайло.

Нина Михайловна открыла глаза, мило улыбнулась, сделал глоток и поднялась с пола:

– Вы меня извините, Георгий. Но я как не ожидала встретить здесь собаку… Такую большую собаку. Мне так неловко…

– А, пустяки, – прервал ее Михеич. – Это я на случай ограбления держу, знакомый присоветовал. Если даже дверь взломают, дальше коридора не пройдут. Им «Киллер» пройти не даст. Порвет на куски, так что не соберут ни в одной больнице. Правда жрет много и выводить на улицу надо, а так проблем нет. Говорят, правда, что сейчас лучше тигра держать, но он воняет сильно. А потом рычит все время. Нет, собака оно, как-то надежнее. Друг человека все-таки, а тигр? Матрас полосатый. С ним даже по душам не поговоришь…

«Довольно милое имя для песика» – подумала Нина Михайловна.

Георгий Михеич отвязал Киллера и запер в одной из пустующих комнат квартиры. Мерзеева прикинула – таких комнат в квартире Нечитайло должно быть около десяти-двенадцати.

Пока хозяин пристраивал псину, гостья прошла в просторную комнату, перед которой был привязан «Киллер». У Жорика, как про себя стала называть Мерзеева Нечитайло, было очень уютно. Нина Михайловна плюхнулась в одно из здоровенных, смахивающих на трон, кресел. В комнате тотчас же погас свет, включились маленькие бра, висящие в углах комнаты, и заиграла музыка. Откуда-то сбоку выдвинулась полочка, оказавшаяся полочкой бара. На ней в ряд были выставлены бутылки, стоял пара чистых стаканчиков и вазочка с крохотными печеньками. А спинка кресла опрокинулась назад, заставив Нину Михайловну принять почти горизонтальное положение.

«Вот это сервис! И сами напоют и сами уложат» – пронеслось в голове у Нины Михайловны.

– Вижу вы уже устроились, Ниночка, – проговорил Михеич, у спевший переодеться. – Что будете пить? Шампанское, вино, водочку?

– Водочку! – произнесла Мерзеева, пытаясь подняться и принять более приличный вид.

Через пару минут Жорик уже подкатывал к Нине Михайловне столик на колесиках, уставленный всякой супермаркетовской снедью. В его центре стояла бутылочка так милого сердцу русского человека напитка. Пока Нечитайло занимался сервировкой Нине Михайловне удалось принять вертикальное положение. Она спустила ноги на пол, чуть прислонившись спиной к спинке кресла, боясь, что любое неосторожное движение снова опрокинет ее на спину. Возможно из-за борьбы с креслом Нина Михайловна отвлеклась, расслабилась, потеряла контроль и приняла лишнего. Вообще-то, Нина Михайловна всегда знала свою меру и практически никогда не напивалась. Но то ли водка была особенно хороша, то ли хозяин чрезвычайно гостеприимен…

Первую как водиться выпили за приятное знакомство. Вторую – за счастливый случай, сведший таких симпатичны людей, третью – за то чтоб у них все было и им ничего не было (этот тост был особо подержан бурными аплодисментами Михеича), четвертую за мир во всем мире, пятую за гостеприимного хозяина. За что пили шестую, седьмую и восьмую Нина Михайловна не помнила, За то девятую снова выпили за хозяина, только Михеич почему-то поинтересовался, а кто хозяин и по чему его нет с ними?

Что было потом Мерзеева помнила смутно. Вроде Жорик рассказывал про свою трудную жизнь, про суровые тюремные университеты, про молодых пигалиц, норовящих запрыгнуть в постель и нежелающих просто поговорить с человеком… Ниночка расчувствовалась и поведала Георгию о мерзавце-зяте, укравшем марку, о своем женском одиночестве, о мужиках, которым нравятся исключительно длинноногие худышки. Потом, Жорик для чего-то принес из прихожей сапог Нины Михайловны и влил в него целую бутылку Шампанского. Он все талдычил про какой-то обычай пить из дамской туфельки… Обещал помочь разобраться с зятем, клялся в вечной любви…