Карина ни секунды не верила, что принцесса Лалайна настоящая. Не может такого быть. Да и не надо ей быть взаправду, – думала Карина. – Я же ее в пять лет выдумала. Ее и волшебное королевство Хрустальную Айорли, чтобы моей принцессе было где жить и кем повелевать. Это же ужас, какая каша творилась тогда у меня в голове! Вообразить страшно, как выглядела бы реальность, родившаяся из детских фантазий. Например, все скачут по потолку, с утра до ночи катаются на каруселях и никогда ничего кроме тортов и конфет не едят. Вот и руки у них там зеленые, и волосы – просто потому, что мне в детстве нравился зеленый цвет. Но цвет – ладно, ко всему можно привыкнуть, если у тебя с рождения руки зеленые, и у всех вокруг такие же, то и ничего. А вот как там у них все остальное устроено, об этом лучше даже не думать. Никому не желаю в эту сказку живьем попасть!

В общем, Карина не верила, что принцесса настоящая, но штука в том, что пока девчонка обнимала ее своими зелеными руками, вера была не нужна. И так хорошо, то есть наконец-то, впервые в жизни все по-настоящему хорошо, все на месте, и я на месте, дома, там, где должна находиться – это были не мысли, а ощущения, а с ощущениями не поспоришь, не о чем спорить, они просто есть.

– Тебе обязательно надо еще поспать, – наконец сказала принцесса. – А то потом весь день будет плохо. Ложись давай. Я с тобой посижу.

И действительно уложила Карину, укутала одеялом, сама устроилась рядом, держала за руку, гладила по голове, как и положено старшей сестре, не настоящей, а выдуманной, идеальной, у которой нет других забот и занятий, кроме как возиться с младшей сестренкой, в жизни так не бывает, зато в мечтах только так и бывает, на то они и мечты, – думала, засыпая, Карина. Пробормотала:

– Спасибо, как же круто, что ты мне наконец-то приснилась! Лучше поздно, чем никогда.

Принцесса Лалайна сердито буркнула:

– Да ну тебя к черту. Сама ты «приснилась»! Уже сто раз сказала тебе человеческим языком: я по-настоящему, наяву к тебе в гости пришла.

* * *

Главное в нашем деле – когда имеешь дело с человеческим миром, не оставаться подолгу чем-то одним и тем же. По возможности, как можно чаще менять свою форму, я имею в виду. А то застынешь, и поминай как звали. В смысле в какой форме застыл, в такой и живи, пока время не разрушит ее естественным способом. На самом деле это далеко не всегда неприятность, бывает и наоборот. От формы зависит. Например, тем же котом – лучше любого отпуска. Но какой может быть отпуск, когда у нас не хватает подготовленных кадров. И работы невпроворот.

Поэтому в кота я не превращаюсь, хотя свернуться клубком рядом с уснувшей Кариной было бы так приятно, что даже думать об этом – счастье. Но нет, прочь соблазны. Долой.

Для начала я превращаюсь в крупную черепаху, но быть рептилией скучно, а в панцире так неудобно, что я мгновенно меняю решение, становлюсь совой и специально лечу в коридор к большому зеркалу, полюбоваться. Совы почти такие же красивые, как коты, а быть красивым приятно. Вернее, приятно на себя в таком виде смотреть. Это, конечно, непрофессионально, да и просто глупо для существа, не имеющего постоянной формы, придавать такое значение красоте, но я таков, каков есть.

На рассвете я превращаюсь в мужчину, загорелого красавчика с выгоревшими волосами, девчонкам такие нравятся; да что там девчонкам, такие нравятся даже мне. Но тут же вспоминаю, что в этой культуре мужчины, особенно незнакомые, считаются опасными существами, и, если Карина сейчас проснется, даже страшно подумать, какой поднимется вой. Поэтому я поспешно превращаюсь в собаку с умильными голубыми глазами и улыбчивой пастью, мне очень нравятся лайки, почти так же сильно, как коты и совы, и сон у них чуткий, вполне можно позволить себе подремать на хозяйской кровати, испытывая от такой вседозволенности совершенно собачий восторг, а когда Карина начинает беспокойно ворочаться, я снова становлюсь девчонкой с зелеными руками и волосами. И заранее улыбаюсь, предвкушая, как это будет: Карина проснется, а ее придуманная принцесса по-прежнему тут как тут. Ай да я!

* * *

Карина проснулась не от будильника, и не от ощущения, что ее грубо вышвырнули из сна, а просто потому что отлично выспалась. Невероятно приятное состояние, такого с ней давным-давно не было – собственно, со дня смерти отца.

Долго лежала, не открывая глаз, вспоминала: какой же хороший сон мне приснился! Как будто пришла волшебная принцесса Лалайна, выдуманная прекрасная старшая сестра. И обняла крепко-крепко, и по голове ласково гладила, в точности, как в детских мечтах. Какая же она была замечательная – теплая, сильная, легкая, как кусок шелка и даже наощупь веселая, хотя как можно быть веселой наощупь, мне самой сейчас непонятно, – думала Карина. – Но на то и сон, чтобы потом наяву ни черта не понимать.

– Значит, так, – сказал звонкий девичий голос у Карины над ухом. – У тебя в кухне на столе стоит кофейная машина, я раньше такие видела и примерно представляю, как ими управлять. Нажала самую большую кнопку, она зафыркала, как сердитый дракон, и вот такое налила в чашку. Не знаю, насколько хорошо получилось, я в кофе совершенно не разбираюсь. Но цвет вроде как надо. И жидкость довольно горячая. Будешь это пить?

Карина не подскочила и не заорала только потому, что ум мгновенно ухватился за спасительную концепцию: а, так, значит, хороший сон продолжается. Ладно, пусть продолжается, дают – надо брать, – решила Карина. И открыла глаза с намерением выяснить, что в этом сне будут показывать. Снова, что ли, принцессу Лалайну? Здорово, если так.

И правда, показывали принцессу. Вернее, девчонку-подростка в зеленом свитере и бирюзовых шортах, босую, зеленоглазую, с ярко-зелеными, словно раскрашенными ладонями и такими же зелеными волосами, кое-как собранными в неаккуратный пучок. Карина совсем не так, конечно, ее представляла. То есть колористически принцесса Лалайна была оформлена верно, а вот стилистически – полный провал. Где бальное платье? Где корона? Где сверкающие туфли на каблуках? С другой стороны, на то она и волшебница, чтобы не выглядеть расфуфыренной дурой даже в чужих снах.

В одной зеленой руке волшебная принцесса держала вызывающе алую чашку, не самую любимую, из случайно собравшегося запаса для гостей, но ладно. Когда снится, что волшебная принцесса Лалайна из Хрустальной Айорли принесла тебе кофе в постель, грех придираться к неправильно выбранной чашке. Тем более, – рассудила Карина, – сон-то не чей-то, а мой. Значит, моя ответственность. Какая чашка приснилась, из такой и пей.

– Ты только это… – скривилась девчонка, отдавая ей чашку. – Не знаю, как бы повежливей сказать, чтобы ты не обиделась. Короче, если можно, не заводи пожалуйста, заново всю эту хе… шарманку про сны. Хочешь думать, будто я тебе снюсь, ладно, ничего не поделаешь, думай. Дело хозяйское. Но заново убеждать тебя, что сниться по заказу я не умею, поэтому пришла наяву, нет никаких сил. Я бы лучше про что-нибудь интересное поговорила… Но кофе-то в любом случае пей!

И уселась рядом с ней на кровать. И улыбнулась так ласково и тепло, словно это не Карина все детство мечтала однажды увидеть свою выдуманную принцессу, а наоборот, та без Карины тосковала долгие годы. И вот наконец ее нашла.