«После Льва папой два года, семь месяцев и четыре дня был Иоанн, англичанин, родившийся в Майнце и скончавшийся в Риме, после чего папский престол пустовал в течение месяца. Объявили о том, что сей Иоанн был женщиной, которую еще девицей привез в Афины в мужской одежде некий человек, ее любовник. Она настолько преуспела в различных областях знаний, что не было ей равных в этом. И впоследствии в Риме она преподавала свободные искусства, и среди ее студентов и слушателей оказалось немало великих знатоков. Мнение о ее жизни и преподавании становилось все выше, и ее единодушно избрали папой. Однако будучи уже папой, она забеременела от своего компаньона. Совершенно не представлявшую точного времени того, когда ей предстоит родить, ее выдали родовые схватки во время процессии от собора Святого Петра к Латеранскому собору, в узком проходе между Колизеем и церковью Святого Климента. Его святейшество папа всегда поворачивает с этой улицы, и многие считают, что он делает это из отвращения к случившемуся [здесь]. И она не внесена в список святейших понтификов, как из-за ее женского пола, так и из-за рассказа о позорном событии».

* * *

Так писал в 1265 году доминиканский монах по имени Мартин в своей «Хронике пап и императоров» («Chronicon Pontificum et Imperatum»). Будучи родом из Троппау в Польше, Мартин отправился в Рим, где служил капелланом при Клименте IV (1265-1268). Его книга пользовалась по меркам того времени огромной популярностью, и множество ее вариантов, прилежно копировавшихся вручную, ходило по всей Европе. И во многом благодаря ей легенда о папессе Иоанне (Pope Joan), которая, как утверждают, правила с 855 по 857 год, между Львом IV и Бенедиктом III (855-858), стала одной из самых старых «уток» в истории папства.

Мартин — не самый ранний из хронистов, в чьих трудах встречается эта история. В ее правдивость верило несколько его предшественников, первым из которых был Анастасий, папский библиотекарь (подробнее о нем будет идти речь в следующей главе), который, если Иоанна действительно существовала, должен был знать ее лично. Однако хотя ее истории могли быть написаны раньше, все дошедшие до нашего времени копии, безусловно, датируются временем после Мартина. Некоторые вообще не упоминают Иоанны; некоторые пишут о ней как об Иоанне VII или VIII[57]. В одной ранней ватиканской рукописи она учтена, но это очевидная вставка внизу страницы, начертанная более поздним письмом XIV столетия. Большинство прочих — это отзвуки рассказа Мартина, столь близкие к нему, что никаких сомнений в использовании последнего в качестве источника нет. Некоторые дополняют историю новыми подробностями: Иоанна была убита разъяренной толпой, а ее тело закопали прямо тут же; она закончила жизнь в монастыре; что ее сын стал епископом Остии. Но в целом канва осталась той же: в середине IX столетия англичанка стала папой, и она правила два с половиной года до тех пор, пока из-за несчастной ошибки в расчетах сроков не родила ребенка по пути в Латеранский собор.

Один хронист привел версию этой истории, достаточно сильно отличающейся от приведенной выше, чтобы ее процитировать полностью. Ее автор — Жан де Мейи, другой доминиканский монах XIII века, который жил в Меце, поблизости от германской границы, и написал значительную часть «Полной истории Меца» («Chronica Universalis Metensis»), увидевшей свет примерно на пятнадцать лет ранее исторического труда Мартина, однако и в малой мере не достиг той известности, какой пользовался последний. Он пишет:

«Вопрос касается некоего папы, или, скорее, папессы, которая не внесена в список пап и епископов Рима, поскольку она была женщиной, выдававшей себя за мужчину и ставшей благодаря своему нраву и способностям секретарем курии, затем кардиналом и, наконец, папой. Однажды, когда она садилась на своего коня, она родила ребенка. Немедленно в соответствии с римским правосудием ее привязали за ноги к хвосту лошади, поволокли, а народ на протяжении половины лиги забрасывал ее камнями. И где она испустила дух, там ее и предали земле, и на этом месте написано: «Петр, отец отцов, поведай [всем] о родах папессы (Petre, Pater Patrum, Papisse Prodito Partum)»[58]. Тогда же был впервые установлен четырехдневный пост, названный “постом папессы”».

* * *

Особенно странной чертой версии Мейи является то, что он датирует понтификат Иоанны примерно двумя с половиной столетиями позднее, нежели Мартин, а именно 1099 годом — обычно им датируют начало понтификата Пасхалия II (1099— 1118), чье вступление на папский престол хронист с легкостью необычайной передвигает на 1106 год. Таким образом, Иоанне отводится не менее семи лет правления — время, слишком долгое для того, чтобы сохранялся нераскрытым ее обман. Однако эта датировка в любом случае совершенно невозможна. В середине IX века Рим, разграбленный сарацинами в 846 году, продолжал свой путь через темные века. Всюду царило смятение, сообщения немногочисленны и не очень достоверны, и мнение о существовании папессы вполне возможно. С другой стороны, три с половиной столетия спустя наступили времена, весьма основательно засвидетельствованные в источниках, и история о папессе Иоанне применительно к ним столь же невероятна, как и к сегодняшним.

* * *

Несмотря ни на что, эта история прочно закрепилась в сознании людей, и так продолжалось несколько столетий. Даже Бартоломео Платина, префект Ватиканской библиотеки при Сиксте IV (1471-1484), вставляет Иоанна VIII между Львом IV и Бенедиктом III в своей «Книге пап» и в подробностях рассказывает этот сюжет. «События, о которых я рассказываю, — добавляет он, — имеют широкое хождение, однако [рассказы о них] восходят к ненадежным и темным авторам, поэтому я поведал об этом кратко и без прикрас, чтобы не показалось, будто я упрям и неуступчив, если умалчиваю о том, что утверждает большинство людей… Хотя, — продолжает он, — то, о чем я рассказал, нельзя считать совершенно невероятным».

Во времена Реформации сюжет об Иоанне стал отличным поводом для нападок на римскую церковь. Еще на соборе в Констанце в 1414-1415 годах чешский реформатор Ян Гус охотно использовал оный как один из аргументов. Примечательно, что собор не стал опровергать его. Как проницательно указывал французский историк XVIII века Жак Ланфан, «если бы это не воспринималось в то время как неопровержимый факт, то отцы собора не преминули бы либо с некоторым неудовольствием поправить Яна Гуса, либо стали бы смеяться и покачивать головами, как… они и делали в менее важных случаях». В то же время ссылка на Иоанну (Гус, подобно некоторым хронистам того времени, называл ее Агнессой) не могла вызвать симпатий к нему со стороны участников собора, однако, вероятно, к тому времени он уже знал, что не избежит костра, а потому считал, что теряет от этого немного.