Вообще политика Лондона в отношении Нидерландов (и это касалось не только позиции Якова) была двойственной. Английская монархия, безусловно, была заинтересована в положительном для Республики Соединенных Провинций исходе борьбы с Мадридом за свой суверенитет, ибо это ослабляло Испанию. Но в то же время в экономической области нарастали противоречия, прежде всего в сфере торговли шерстью и сукном, а также в спорах из-за колоний. Попытки договориться, как правило, были безуспешными, и в 1623 году соперничество возобновилось после того, как голландцы устроили на Амбойне избиение англичан, проникших в голландские владения.

Но до этого между Лондоном и Гаагой намечался тесный контакт, тем более что в 1621 году истек срок перемирия между Соединенными Провинциями и Испанией и стал возможен поворот во внешней политике Альбиона. Гондомар почувствовал новую ситуацию и, даже не дожидаясь инструкций первого испанского министра графа Оливареса, активнее заговорил о необходимости скорее заключить англо-испанский брак. Яков в последний раз поймался на удочку дипломатии Мадрида. В феврале 1622 года он распустил парламент, выступавший против брака принца Карла и инфанты Марии-Анны. При этом король упрямо держался концепции своего особого статуса: «Монархия является самой большой ценностью на земле. Королей справедливо называют богами, с тех пор как Бог дал им власть над жизнью и смертью всех своих подданных. Они подотчетны только Богу… так что это преступление для тех, кто говорит о том, как король должен поступать».[69]

Тем временем посол английского короля в Вене Джон Дигби настаивал на компромиссе в пфальцском вопросе: лишить Фридриха V чешской короны, но помиловать и оставить ему статус курфюрста. Однако Фердинанд II, ранее связанный данным словом баварскому герцогу, 24 февраля 1623 года торжественно передал эти регалии Максимилиану. Новоявленный курфюрст обещал полюбовно договориться с опальным Фридрихом V насчет компенсации. Он попытался укрепить свои позиции вне империи, отправив в 1623–1624 годах секретные миссии в Париж и Лондон. Обе окончились безрезультатно. Фридрих не желал идти на компромисс.

В конце 1622 — начале 1623 года Фридрих V организовал в Гааге, где обосновался вместе с семьей, правительство в изгнании и посвятил остаток своей жизни восстановлению Пфальца. Путями достижения этой цели являлось и личное участие в антигабсбургской коалиции, и дипломатия. По иронии судьбы, да и по совету тестя Якова, одним из дипломатических методов тоже являлся испанский брак.

17 января 1629 года «зимний король» пережил личную трагедию. Он ехал в Амстердам, чтобы просмотреть сокровища испанского флота, захваченные голландской Вест-Индской компанией. Его лодка перевернулась во время пересечения водоема рядом с Хаарлемом. Самому Фридриху удалось спастись, но его старший 15-летний сын Фридрих-Генрих утонул. До этой трагедии шли переговоры о браке Фридриха-Генриха и испанской инфанты, который, как надеялись Яков I, Фридрих и Елизавета, мог вернуть семье Пфальц обратно. Гибель сына разрушила эти надежды. Фридрих был физически и морально надломлен. В феврале 1632 года он прибыл во Франкфурт к победоносному Густаву-Адольфу, при помощи которого собирался вернуть Пфальц. Своего последнего, тринадцатого ребенка, мальчика, родившегося в том же году, он назвал в честь шведского короля. Гибель Густава-Адольфа в битве при Лютцене 16 ноября того же года стала для него очередным тяжелым ударом. Дело возвращения потерянных владений затянулось. Фридрих Пфальцский умер в Майнце несколько дней спустя после получения печальной вести.

«Зимняя королева» прожила еще долго. Елизавета Стюарт продолжала жить в Голландии даже после того, как ее сын Карл-Людвиг по Вестфальскому миру 1648 года вернул Пфальц и курфюршеское достоинство. После реставрации монархии Стюартов в 1660 году она отправилась посетить своего племянника короля Карла II в Лондон и там скончалась.

Яков мог бы гордиться своими внуками от этой неудачливой в политике супружеской четы. Младшая дочь Елизаветы и Фридриха София в 1658 году вышла замуж за Эрнеста-Августа, будущего курфюрста Ганноверского, и стала, по стечению обстоятельств и Акту об устроении 1701 года, ближайшей наследницей английской и шотландской корон. Еще она была другом великого немецкого ученого, философа и политика Готфрида Вильгельма Лейбница. В 1714 году сын Софии стал английским королем Георгом I. История распорядилась так, что последующие монархи Великобритании являются потомками дочери первого Стюарта на английском троне.

Все дети «зимней королевы» получили прекрасное образование — изучали древние и современные языки, различные науки и многие впоследствии ярко проявили себя на разных поприщах. Принц Руперт, отважный полководец, прославился в качестве сторонника Карла I во время «Великого мятежа» в Англии, а также был отличным гравером. Принцесса Луиза Голландская стала хорошей художницей-портретисткой, а принц Карл-Людвиг готов был оказать покровительство голландскому философу Спинозе. Но самой большой интеллектуалкой стала принцесса, которую, как и мать, звали Елизаветой. Она больше всех интересовалась философией, знала шесть языков, включая латынь, и за свою ученость получила в семье прозвище «Гречанка». Она была столь привлекательна, сколь и горда. В 1633 году польский король Владислав IV попросил руки Елизаветы, но от нее потребовали перейти в католичество. Елизавета отказалась и осталась при дворе матери в Гааге, где познакомилась со знаменитым философом Рене Декартом. Затем она жила при дворе брата в Гейдельберге и общалась с учеными в философских диспутах. Она первая посеяла семена картезианской философии в Гейдельберге и в Берлине, и, несмотря на то что в конце концов сделалась аббатисой Герфордского монастыря, стала одной из самых известных и самых ярких женских фигур в европейской философии и культуре XVII века.[70]

Но вернемся назад. С 1623 года восстановление Пфальца и дружба с Испанией стали для большинства подданных Якова I несовместимыми понятиями. Даже в палате лордов звучали требования жестких мер по отношению к рекузантам-католикам. В парламенте не видели альтернативы миру с Испанией лучшей, чем война с ней. Как выражались современники, «ни брака, ни мира».[71] Сориентировавшись в ситуации, принц Карл и герцог Бекингем возглавили военную партию — партию «патриотов», получившую широкую популярность в стране, где на каждом шагу чувствовался широкий интерес к европейской войне и энтузиазм вступить в нее. Гондомар же настойчиво говорил об англо-испанском браке и подкрепил свои увещевания делами. К маю 1623 года около Сент-Джеймского дворца на испанские деньги была построена католическая часовня в стиле барокко, где предполагалось осуществлять богослужения для инфанты.

По иронии судьбы наследнику английского престола понравился портрет будущей невесты. Чувства молодого принца расходились с его пониманием обстановки и воинственным настроем. С благословения отца он решил ехать в Мадрид, дабы осуществить две задачи — жениться на инфанте и облегчить судьбу Фридриха V. В испанскую столицу Бекингем и принц Карл отправились под именами соответственно Тома и Джека Смита. Так они и предстали перед послом в Мадриде Бристолем, изобразившем крайнее удивление. Многие современники характеризовали этот вояж как «романтическую эскападу, не носившую определенных политических целей». Яков был полон иллюзий, надеясь на их «скорое и счастливое возвращение». В Мадриде узы дружбы между герцогом и принцем окончательно окрепли, что наложило отпечаток на дальнейшую политику Карла и формирование его личности.[72]