Стыд за решение, о котором мы сожалеем, может стать для нас триггерной реакцией. Возможно, причину этого триггера следует искать в детских переживаниях. Возможно, нас стыдили, наказывали или отвергали за поступки, которые родители считали плохими. Если мы понимали, что на самом деле в нашем поступке нет ничего плохого, то триггер не закрепился. Но если мы внутренне соглашались с мнением родителей, то до сих пор подвержены триггеру, вызывающему реакцию стыда. Теперь мы укоряем себя в ответ на те или иные триггерные события, и это еще одна форма сожаления: «Зачем вообще надо было это делать?», «Как можно было допустить такую ошибку?», «Как можно было вести себя так глупо?» Именно такие слова мы говорили себе в детстве и теперь повторяем их снова. Насколько сегодняшние сожаления связаны с неисцеленной детской скорбью, которая годами терзает нас?

Пьер Тейяр де Шарден в эссе La vie cosmique писал: «Я благословляю злоключения, удачи и напасти моей карьеры. Благословляю собственный характер, свои достоинства, пороки и изъяны. Я люблю себя таким, каким был создан и каким сделала меня судьба». Так может сказать каждый из нас, когда прощает себя, вместо того чтобы мучиться сожалениями. Как ни странно, принимая свою печаль и проживая ее в полной мере, мы отпускаем ее, а вместе с ней и самобичевание. Мы больше склонны прощать себя, когда признаём свои горестные чувства и окунаемся в них с головой.

Приведем пример. Допустим, мы переживаем из-за того, что нас обидели. Постепенно мы отпускаем чувство вины, возмущения и желание отплатить той же монетой. И наступает прощение. Применяя эту схему к себе, мы видим, что постепенно находим силы себя простить. Печаль со временем исцеляет себя сама и облегчает наши страдания. Она смывает чувство вины, ненависть к себе и желание наказать себя – то есть отомстить себе. Теперь мы простили себя и можем жить дальше. Простить других или себя – не значит оправдать. Это значит отпустить негодование и обиду, которые мы хранили в себе слишком долго. Мы видим, что возмужали, когда чувствуем нерушимое доверие к самому себе, несмотря на все проклятия, которые внутренний критик нацарапал на стенах нашей психики.

Кстати, разговор о внутреннем критике напомнил мне кое о чем ироничном. Если внутренний критик говорит, что мы глупые, и мы верим в это, мы тем самым признаём, что в нас живет прозорливый, проницательный судья. Так, вера в вердикт внутреннего критика (что мы небольшого ума) сосуществует с представлением о том, что часть нашей личности обладает блестящим интеллектом, к ней стоит прислушаться, и, по сути, она полная противоположность глупости! Отметив это противоречие, улыбнитесь про себя и перестаньте себя ненавидеть.

3. Разгрузка

Иногда мы избавляемся от скорби, когда другие испытывают ее вместе с нами или вместо нас. Мы сбрасываем с себя боль и страдания, рассказывая людям о своих утратах, чтобы они погоревали за нас или вместе с нами. Историю своей жизни можно рассказать с драматическим размахом, чтобы привлечь внимание. Мы рассчитываем на эмпатию человека как на согласие взять на себя часть наших страданий. Тем самым мы перекладываем свой стресс на других людей. Дездемона из пьесы Уильяма Шекспира «Отелло» говорит:

Скорбью можно делиться, когда это уместно и даст желаемый результат. Например, на похоронах это совершенно нормально. Нас окружают люди, которые любили усопшего или были любимы им. Мы вместе оплакиваем утрату, и это снимает часть груза с нашего сердца. Точно так же после тяжелой утраты мы снова и снова рассказываем об этом, чтобы ослабить боль. Так скорбь ведет к исцелению.

Разгрузка – другой метод. Разгрузка предполагает, что мы перекладываем часть своих страданий на другого человека. Это может быть вызвано недоверием к собственным внутренним ресурсам или отказом использовать их, чтобы пережить горе. Мы обращаемся к другим людям, которых считаем сильнее себя, чтобы они приняли часть этой непосильной ноши. Мы перекладываем свой крест на плечи прохожего.

Мы можем также сами стать теми, кого нагружают. Когда люди рассказывают нам свои трагические истории о безграничной скорби, о проблемах в отношениях или об утрате, мы сочувствуем им, но наше участие в их проблемах может обернуться той или иной формой зависимости, когда мы буквально увязаем в проблемах другого человека. И нам хочется спасти его. Проблема в том, что скорбящий отказывается выполнять свою часть работы. Из-за нашего активного участия рассказчик – которому, возможно, давно стоило обратиться за помощью к специалисту – не получит необходимой помощи. Другими словами, мы позволяем ему избегать принятия и осмысления скорби. Общение с другом может оказать целительное влияние, но брать на себя роль психолога не стоит.

4. Нарушение границ

Когда мы ждем, что человек удовлетворит некую нашу потребность, а тот отказывается, возникает адекватная реакция – грусть. Мы теряем возможность обрести желаемое. Однако большинство из нас подменяют печаль неудовлетворенности обвинениями в скупости и жестокости.

Альтернативный вариант: мы упорно добиваемся желаемого, настаиваем на нем. Иногда мы не уважаем границы (в данном случае под ними подразумевается право другого человека отказать нам). Как будто не понимаем слова «нет». Мы требуем, чтобы нам помогли и сделали в точности то, что мы хотим. А когда не получаем результат – возмущаемся. Это еще одна попытка замаскировать скорбь.

Отказ мы воспринимаем как призыв взяться за оружие. Мы презираем человека и считаем, что имеем право отомстить, когда он попросит нас о чем-то. Такой стиль общения разрушает доверие. Показывая, что мы грустим из-за ответа партнера или друга, мы, напротив, демонстрируем уязвимость и укрепляем доверие. В таком случае у нас больше шансов услышать утвердительный ответ в будущем, хотя не это нас мотивирует. Приняв решение не прятать чувства, мы признаем, что эта смелость – единственная нужная нам награда. Смелость – свобода от влияния триггеров и окружающих людей.

5. Безразличие

Мы неверно понимаем буддийское учение. Нам кажется, что в состоянии просветления мы не будем чувствовать печаль из-за утраты. Нам будем намного легче смириться с тем, что всему когда-нибудь приходит конец. Однако эта крайняя форма стоицизма и безразличия противоречит человеческой сущности. Просветление – выражение внутренней целостности. То есть это принятие всего спектра человеческого опыта, важной частью которого являются чувства. Как существа социальные, мы тесно связаны с окружающими. Мы нужны друг другу, чтобы выжить. Мы любим друг друга и выражаем эту взаимосвязь через заботу – и радость. Утрата прерывает эту связь, по крайней мере на физически осязаемом уровне. И это важно для таких существ, как мы, которые жаждут сотрудничества и взаимообмена. Печаль – способ выразить, насколько мы ценим эту связь.

Японский учитель дзена Сяку Соен не таясь рыдал из-за кончины близкого человека. Прохожий посмеялся над ним и сказал: «Разве ты не должен быть выше скорби о жизни и смерти?» На это Сяку ответил: «Напротив, выражая свою печаль, я поднимаюсь над ней». Речь идет о трансцендентности, то есть тут мы вступаем в духовную сферу. Безусловно, приятно осознавать, как тесно переплетены в нас естественное и сверхъестественное.