– Когда Гарет упал… во мне словно что-то перевернулось. Не могу описать точнее. Я оттащил его с поля битвы под прикрытие кустов, снял с его головы шлем и кольчужный капюшон. Слабеющими руками он вручил мне свой меч, поощряя сражаться, и испустил дух.

– Но ты же был всего лишь мальчиком!

Роланд отрицательно покачал головой:

– В те времена шестнадцатилетний юноша считался почти взрослым, Рианнон, и тебе это отлично известно. Я попросил других оруженосцев помочь мне снять с него нагрудник и кольчугу и надел все это на себя. Тогда мне казалось, что это заняло целую вечность, хотя в действительности несколько минут. Я облачился в его кольчужный капюшон и шлем, на руки натянул его перчатки. С мечом в руках и куском льда в сердце я ринулся в схватку, ведомый неизвестной мне доселе силой. Это был демон, которого я позже обнаружил в своей душе. Я оседлал коня своего хозяина, специально натренированного для сражений.

– И воевал вместо сэра Гарета, – выдохнула Рианнон.

– Не просто воевал. Я был разъярен. Помню только взмахи мечом, разящим без промаха. Помню звуки: крики раненых и свой собственный боевой клич. Мною овладел демон, Рианнон. Когда схватка окончилась, я оказался единственным уцелевшим. Меня окружали горы трупов.

Отогнав от себя эту картину, он посмотрел ей прямо в глаза. По ее щеке медленно сползала слеза, поразившая его. По неведомой ему причине он подался вперед и слизал слезу губами, чувствуя ее соленый вкус.

– Я никогда не рассказывал эту историю ни одной живой душе, Рианнон. – Его губы продолжали двигаться по ее влажной щеке, шепча слова.

Она запустила пальцы ему в волосы.

– И я никому не скажу, – поклялась она, – даже под страхом пыток или смерти. – Она склонила голову ему на плечо. – Что произошло дальше?

– Оруженосцы все разбежались, но не настолько далеко, чтобы не стать свидетелями битвы. Когда мы вернулись в замок отца Гарета, они рассказали об увиденном. Ко мне стали относиться как к герою и вскоре представили ко двору короля Людовика, являющегося двоюродным племянником отца Гарета, барона. И меня посвятили в рыцари за отвагу. Мечта моя сбылась, но я больше не хотел этого. Я страстно желал вернуться в отчий дом, к своей семье, и никогда больше не сталкиваться с необходимостью убийства.

– Так и случилось?

Роланд вымученно улыбнулся. Веки Рианнон закрывались, а сам он не чувствовал ни следа сонливости, значит, препарат Эрика действовал.

– Окончание истории я приберегу на завтра, Рианнон. Сейчас тебе нужно поспать и исцелиться.

Она протестующее покачала головой:

– Ты любил этого Гарета, поэтому и сражался так храбро. Горе наполнило твое сердце яростью, а не какой-то там демон.

Он закрыл глаза, страстно желая, чтобы ее слова оказались правдой.

– Отдыхай, Рианнон. Мы поговорим, когда ты проснешься.

Она опустилась на кровать, снова положив голову ему на бедра и обхватив руками его талию. Роланд подумал, что чувствует себя очень уютно, когда она лежит вот так, рядом с ним. Его это ничуть не раздражает. Более того, тяжкая ноша, лежащая у него на сердце, стала заметно легче.

Погружаясь в свинцовые глубины восстанавливающего сна, Рианнон ощущала головой твердые бедра Роланда, но, наверное, единственный раз в жизни у нее не было ни малейшего намерения соблазнять его. Сейчас она была к нему ближе, чем когда-либо прежде, а он даже не поцеловал ее.

Странный поворот сюжета, особенно принимая во внимание, что ее влечение к нему было чисто физическим по своей природе. Тем не менее Рианнон нравилось чувствовать близость его тела, это было так правильно и естественно. Также это обстоятельство беспокоило ее. Она намеревалась доказать Роланду, что ничуть не уступает по качествам мужчине. Она может быть такой же храброй, свирепой и выносливой. Ей хотелось быть уверенной в том, что Роланд не отвергнет ее по тем же причинам, что ее отец, – что она недостаточно хороша.

Теперь, зная о безграничном мужестве Роланда и его ожесточенности, проявленных в битве, несмотря на то что он был совсем еще мальчиком, Рианнон собиралась приложить максимум усилий, чтобы добиться желаемого. Она понимала, что мужчину, обладающего подобной отвагой, сложно впечатлить. Мужчину, который, будучи подростком, вступил в схватку с волком, чтобы защитить младенца… это был очень героический поступок с его стороны, как бы он сам ни трактовал его. Поэтому ей необходимо как следует обдумать сложившуюся ситуацию.

Последнее, что она запомнила до того, как ее разум заволокло черной пеленой, было прикосновение его пальцев, ласкающих ее лицо. Рианнон улыбнулась… и погрузилась в сон.

Роланд рассматривал спящую Рианнон, но в таком положении многого ему увидеть не удалось, поэтому он выскользнул из-под ее тела и поднялся на ноги. Стоя у кровати, он мог любоваться ею сколько душе угодно. Боже, какая же она красавица! Тонкие черты лица, атласная кожа – Рианнон действительно являлась идеалом женщины!

Внезапно Роланда охватило всепоглощающее желание написать портрет Рианнон. Он захотел взять в руки кисть и мягкими мазками масляной краски запечатлеть на холсте ее образ.

Роланд тут же одернул себя. Живопись – это прерогатива смертных, то, чем лучше заниматься днем, купаясь в теплых, золотистых лучах солнца. Для бессмертных неупокоенных душ живопись – совсем неподходящее времяпрепровождение.

Что же в Рианнон было такого, что пробуждало в нем давно забытые порывы? Ведь ей действительно удалось уговорить его пойти на футбольный матч, стоять в окружении толпы болельщиков и выкрикивать поощряющие лозунги! Он облачился в джинсы и свитер, которые она для него выбрала, и отправился туда, где было полным-полно агентов ОПР. Он не мог вспомнить, когда в последний раз принимал участие в подобной безумной затее.

Роланд покачал головой. Этой женщине действительно был известен способ превратить любого мужчину в услужливого раба. Даже его самого.

Не сомневаясь больше в способностях Рианнон, он взял ее за плечи и перевернул на спину. Она – само совершенство, и ему просто необходимо увидеть ее, всего лишь увидеть. У Роланда не было намерения потакать своей странной прихоти запечатлеть ее образ на холсте, но он, по крайней мере, мог полюбоваться ею.

Его руки потянулись было к пуговицам на ее рубашке и застыли в воздухе. Может, неправильно смотреть на нее в то время, когда она спит и не имеет возможности возразить?

Он закрыл глаза. Нет, Рианнон ничуть бы не возражала.

Роланд дотронулся до тех нескольких пуговиц, что она озаботилась застегнуть. Медленно, очень медленно он распахнул полы рубашки, и перед его взором предстало ее тело. Он непроизвольно вздохнул от осознания того, как давно жаждал любоваться ею.

Его взгляд проследовал от изгиба ее изящной шеи к тонким ключицам, затем спустился ниже, к ее маленьким, гордо поднятым лилейно-белым грудям идеально округлой формы. В центре они были цвета мякоти спелой дыни, а соски были надуты. Нет, он не стал бы рисовать ее вот так. Если бы он действительно намеревался запечатлеть образ Рианнон, то сначала бы долго ласкал ее соски, чтобы они затвердели и выступили вперед, призывая мужские губы попробовать их на вкус.