– Как мне нравятся отпечатки на твоей коже, – глубоким, рокочущим голосом сказал Доминик. Эта мысль крутилась по кругу: ему нравится, и мне тоже.

Я двинула бедрами навстречу его ударам, сама насаживаясь на член, за что получила еще шлепок. Доминик сжал пальцами попу, где больше всего горела кожа, второй оргазм был еще сильнее, лишил последних сил, в изнеможении упала на подушку. Пара толчков, и на кожу полилась горячая жидкость, тяжело дыша, Доминик лег рядом.

Тело превратилось в желе, не хотелось двигаться, положила руку ему на грудь, под пальцами неистово колотилось сердце, поцеловала его в грудь, он с нежностью посмотрел на меня.

– Ты потрясающая, Адель, словно сделанная специально для меня, – коснулся поцелуем губ. – Тебе понравилось? – обеспокоенно смотрел на мою попку.

– Да, это странно.

– Почему? Глупышка Адель, сотням людей нравится жесткий секс, – он притянул меня к себе, поцеловал в макушку.

– Я знаю, просто, когда отец бил меня, – Доминик напрягся, скрипнул зубами, – я очень боялась, пыталась избежать наказания. А с тобой все по-другому. Я хочу, чтобы ты показал мне все, что нравится.

– Покажу, но постепенно. Я боюсь напугать тебя, Адель. Я не романтик, во мне живет зверь-садист, мне нравится причинять боль. Не уверен, что ты выдержишь. А вдруг я сломаю тебя? Твой отец хорошо постарался, знаю, что ты пережила. Со мной было то же самое.

– Тебя тоже бил отец? – удивлённо смотрела на него.

– Да, что тебя так удивляет? Многие поэтому приходят в БДСМ, травма детства, ищут любовь, но они знают её только такой жёсткой. Когда отец наказывал меня, за невысокие оценки, за штаны, порванные на дереве, испытывал чувство беспомощности. Он был сильнее меня, я не мог ответить ему тем же. Когда вырос, сам стал таким. Но я никогда не бил девушек, если они сами того не хотели, – стала обидно. Сколько их было у него до меня? Какая-то другая дарила ему наслаждение, целовала его, любила, сгорала от требовательных ласк.

– Эй! – он приподнял мой подбородок. – Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, не ревнуй, у меня ни к одной из них не было таких чувств, была просто потребность. Только ты вызываешь во мне целую бурю, и я не отпущу тебя никогда.

– А я никогда не уйду. Но что будет, когда я наскучу тебе, Доминик? Я уже не знаю, не помню, как это – жить без тебя. Прошлая жизнь теперь кажется сном, только рядом с тобой чувствую себя живой. Я люблю тебя, – слова, распирающие грудь, сами собой вырвались.

Как мне хотелось, чтобы он вернул мне эти же слова, но Доминик напрягся, а потом, ничего не говоря, встал с кровати.

Повернувшись набок, смотрела, как Доминик надевает на голое тело спортивные штаны.

– Что я не так сказала? – проглотила комок слез. – Я не прошу от тебя таких же признаний, просто мне хотелось, чтобы ты знал, что я чувствую.

Не выдержав его молчания, встала с кровати, прижалась к его спине голой грудью, соски тут же напряглись, почувствовав хозяина. Он смотрел в зеркало на наше отражение, взгляд жёсткий, холодный, каким он был раньше, убрал руки, обвившие его тело, ничего не говоря, вышел за дверь.

Обняла себя за плечи, у меня вырвался всхлип.

– Что я наделала? Далось мне это признание? Не могла держать его при себе, что ли? – ладошкой глушила вой, вырывавшийся из груди. Я не хочу, чтобы Доминик видел меня в таком состоянии. Посмотрела на смятую постель, где мы были счастливы минуты назад.

Я получила его тело. Что мне ещё надо было? Чтобы ещё и душа была моей? Захотела, чтобы он принадлежал мне всецело?

Да! Захотела! Чтобы и в мыслях у него была только я.

Не могла находиться здесь, накинув халат, вернулась в свою старую комнату прислуги, свернувшись комочком, ждала, что придёт Доминик, извинится, скажет, что он тоже любит меня, раскаивается, что сделал мне больно. Надеялась. Но всё зря.

Под утро заснула с чугунной головой, обнимая растоптанное сердце.

Будильник прозвенел, как обычно, на автомате, выработанном годами тренировки, встала, с трудом разлепила опухшие от слез глаза, пошла на кухню. Как робот, приготовила завтрак и вернулась в комнату.

Не смогу видеть его, не сейчас. Он ясно дал понять, что у нас чисто потребительские отношения, он трахает меня, и всё. Но мне нужно больше! Я должна гордо поднять подбородок и выйти, хлопнув дверью, навсегда попрощаться с ним, вычеркнуть его из жизни.

Должна, но я не могу. Слабая, безвольная кукла, марионетка, подчинённая своему кукловоду.

День прошёл в душевных терзаниях. На кухне стоял нетронутый завтрак, что обидело меня ещё больше, всё равно приготовила ужин, убралась в комнатах. Когда занималась делами, отвлекалась от тяжелых мыслей. Хорошо, что сегодня не пришла та домработница, меня бы вконец это доконало.

Выйдя вечером из комнаты, столкнулась с Домиником, он нахмурился.

– Ты даже видеть меня не хочешь? – сердце рвалось на куски, как бы мне хотелось кинуться ему на шею, поцеловать упрямца, вдохнуть ещё раз его умопомрачительный запах, но я держалась.

– Нет, это не так, Адель. – он засунул руки в карманы идеально выглаженных брюк.

– Мне лучше уйти, навсегда. – нужно сохранить крупицы достоинства.

– Что?! – гнев в его голосе заставил вздрогнуть. Он резко развернул меня к себе, сжал до боли своими мощными лапами, тело предательски затрепетало.

– Я сказал, не отпущу! Ты моя, Адель! – голодным поцелуем впился в мои губы. Я не отвечала, мне нужно объяснение. Я хочу знать: кто я для него?

Он покрывал моё лицо жалящими прикосновениями губ.

– Я скучал, с ума сходил.

– Но ты не любишь меня, и тебя оскорбляет то, что я чувствую к тебе.

– Я не знаю, что такое любовь. И никогда не знал. Я жить без тебя не могу, ты нужна мне, как воздух. Этого мало? Ты слишком многого требуешь от меня. Я зверь, садист, и это я не достоин любви такого ангела, как ты.

– И тебе нужно только моё тело?

– Нет, это не так, поверь, если бы мне нужен был только секс, я нашел бы другую. У меня острая потребность в тебе. Хочу видеть твою улыбку, слышать твой смех, касаться тебя. Хочу помочь тебе устроиться в жизни, хочу, чтобы ты воплотила свои мечты, амбиции.

– Но ты хочешь, чтобы я во всём тебе подчинялась?

– В постели, Адель. А в жизни ты не должна зависеть ни от меня, ни от кого-либо другого. Если когда-нибудь так случится, что ты бросишь меня, – он сглотнул, – не хочу, чтобы тебе нужна была помощь другого.

– Я понимаю, про что ты говоришь, но всё равно, мои чувства к тебе не изменятся, ты крепко пустил корни в моём сердце. И я тебя не тороплю, готова быть тем, кого ты захочешь видеть, согласна на ту роль, что ты отведешь для меня. Только не будь больше таким холодным, как вчера, я не перенесу твоего равнодушия.