Задерживаю взгляд на Рахманове, понимая, насколько он вымотан. Грудная клетка вздымается так часто, что тело мужчины ходит ходуном. Артем то и дело наступает на него, заставляя Рахманова уходить в глухую оборону. Он прижимает его к стене клети, нанося ряд ударов в корпус и по голове. Серебряков бьет его настолько сильно, что мне не по себе становится. Рахманов устал. Он едва дышит, но тщетно пытается выбраться из ловушки, не сдается. Его лицо все залито кровью. От этой картины сердце в груди сжимается, дышать становится больно. Я ненавижу Назара всем своим существом. Он подонок и сволочь, но то, что делает с ним сейчас Артем – это ужасно. Разве так должен проходить дружеский спарринг? Разве это тренировка? Нет! Это убийство чистой воды! Да Назар уже на ногах не стоит, а Серебряков из него последний дух выбивает!

Пока я лихорадочно пытаюсь сообразить, как мне помочь Рахманову, Артем вдруг отскакивает от него, давая возможность другу перевести дух.

- Артем, заканчивай! – рычит Рахманов, пошатываясь, пытается подняться. А я застываю, охваченная ужасом. Лицо Серебрякова – каменная маска ненависти и гнева. Он весь – будто сгусток злости. Страшно даже смотреть на него такого, не представляю, каково сейчас Назару.

- Прости, - хрипит Артем, сплюнув в сторону. Мужчина продолжает ходить кругами по клети, пока Назар поднимается на ноги.

- Слушай, ты совсем из-за нее с катушек слетел. Я, конечно, рад, что ты вернулся на ринг, но долбаный придурок! Ты мне все лицо разбил! – смахивая тыльной стороны ладони со лба пот вместе с кровью, чертыхается Рахманов. Я вижу, как тонкая струйка скатывается по его лицу. Стянув с рук перчатки, Назар отбрасывает их в сторону, направляясь к выходу из клети.

- Эй, мы не закончили! – в спину ему рычит Артем.

- Плевать! Ищи сраного хирурга и из него дерьмо выбивай, а не из лучшего друга! – Назар зол. Он даже не оглядывается в его сторону. Заметив меня, все еще стоящую у входа с подносом в руках, делает знак, чтобы я следовала за ним. Черт. А теперь еще страшнее. Сейчас Назар явно не в духе. Он может сделать все что угодно. Остается только надеяться на лучшее.

Приблизившись к небольшому столику, возле которого стоит мужчина, оставляю поднос на его поверхности. Ни слова не говоря, Назар хватает бутылку лимонада и залпом выпивает половину содержимого. Смотрю завороженно, как двигается при глотании кадык на его шее. Тело мужчины блестит от пота, мышцы оголенного торса в таком напряжении, что я без труда могу увидеть каждую из них. Сейчас он напоминает мне каменное изваяние. Так и хочется притронуться и проверить, настоящий ли он. ДушУ в себе порывы доброты и сострадания, но понимаю, что уже проиграла в этой схватке. Не могу спокойно смотреть на то, как из его рассеченной брови ручьем льется кровь.

- Что, бобёр, кайфуешь? – усевшись на стул, спрашивает Назар. Его хриплый голос и тихий смешок возвращают меня в реальность.

- Что? – не понимаю, о чем он.

Откинувшись на спинку, принимает расслабленную позу. Сделав еще глоток лимонада, смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц.

- Мудаку надавали - радуешься, небось, - протягивает неспешно, улыбаясь. Замечаю струйку крови, спускающуюся от виска к подбородку. Боже, как он может даже в такой ситуации получать удовольствие от насмешек надо мной?

- А то, впитываю каждую секунду этого наслаждения, - кривя губы в едкой улыбке, расправляю полотенце. Смочив его водой из графина, тянусь к его лицу. Какой бы скотиной ни был Рахманов, оставить раненого человека без помощи я просто не могу. Тут дело не в нем. Дело в совести. Игнорируя страх от его близости, спрашиваю взглядом разрешения. Он замирает. Подняв на меня усталый взгляд, кивает. Аккуратно дотрагиваюсь до раны, желая смыть кровь и хоть немного остановить кровь. Возможно, ему придется зашивать бровь – рассечение слишком обширное. Думаю о том, что это сродни вандализму – портить столь красивое лицо шрамами.

- Злишься? Ненавидишь меня? – допив лимонад, возвращает ко мне внимание. Хочу игнорировать его слова. Знаю, что он снова пытается втянуть меня в какую-то игру по только ему понятным правилам. Не хочу ни во что играть. Мне нужно просто молча развернуться и уйти. Но что-то не дает мне сделать этого. То ли странный блеск в глубине его голубых глаз, то ли улыбка искусителя, изогнувшая чувственные губы.

- А вы как думаете? – слетает тихий шепот. Не сводя с меня затаенного взгляда, он смеется. И могу поклясться, смех его на этот раз отдает грустью.

- Я же вижу все. Не здороваешься, как только я прохожу мимо, прячешь взгляд, будто я маленьких котят расчленяю в свободное время, - нервно усмехнувшись, опускает взгляд себе под ноги.

- А разве не так? – ехидно выгнув бровь, спрашиваю его. Убрав от его лица полотенце, складываю его по новому, чтобы снова промокнуть рану чистой стороной.

- Да ладно тебе, я ж так пошутил, - ухмыляется, смотря наглым взглядом на мою грудь. - Даже за сиську не подержался, а ты меня во враги записала. Бросай дуться, Бобер… - он тянется рукой ко мне, пытаясь схватиться за бюст. Не выдержав, свободной ладонью бью по его руке, а второй прижимаю полотенце к ране, сильно надавив.

- Ай, - шипит, отстраняясь. – Полегче… - окинув меня обиженным взглядом, восклицает он. - А с виду такая нежная и пушистая, - бурчит под нос, проводя ладонью по влажным волосам.

Мне становится стыдно за порыв злости. Черт возьми, этот мужчина будто вирус сеет заразу вокруг. Уже и я стала превращаться в подобие его. Получать удовольствие от боли другого.

- Возможно, зашить придется. Нужно хотя бы пластырем заклеить, - отвечаю, спрятав взгляд. Мне кажется, я с головы до ног красная от стыда.

- В жопу твой пластырь,- бурчит он. – Так заживет. Я че тебе на телочку нежную похож?

Ну, все. Хватит его сарказма. Точно у меня уже аллергия развилась на общение с этим человеком. Чувствую, как внутри все закипает от злости. Забрав со стола пустую бутылку из-под лимонада и испачканное полотенце, поднимаю на него строгий взгляд.

- Рада, что вы живы. Правда, не мешало бы вам участить уроки боевых искусств. С вашего позволения вернусь к работе, - одарив его натянутой улыбкой, разворачиваюсь, направляясь к выходу. Но спустя пару секунд он окликает меня.

- Эй, Бобер, - раздается в тишине зала его голос. Останавливаюсь, но не оборачиваюсь к нему.

- Ты это… - запинается, очевидно, пытаясь подобрать подходящие слова. - Прости за тот вечер. Я перебрал, злой был, еще этот Натан, - имя брата он произносит сквозь зубы. Короче, неважно все это. Мой косяк…

Глава 6

Я так и не обернулась. Выслушав его сумбурные извинения, просто продолжила идти к двери. Он не окликнул меня, не попытался остановить. И я была благодарна ему за это.

Вернувшись к работе, старалась не думать ни о чем. Гнать подальше предательские мысли о прощении Назара. Ничего не могла с собой поделать, но каждый раз вспоминала его избитое лицо, и вся злость испарялась.