странице он увидел красно-черный текст, похожий на экслибрис. Готическим шрифтом было напечатано «Подарено __________», а на пустом месте чернилами было подписано: «Подарено Эне отцом».

Запах страниц Библии напомнил детективу букинистические магазины, где он любил бывать в детстве. Сейчас, казалось, у него постоянно не хватало на это времени, и Кирби почувствовал сильный приступ ностальгии, мысленно переносясь в тот летний день в Хэй-он-Вай. Родители тогда разрешили ему самому побродить по книжному магазину кинотеатра, по его похожему на лабиринт помещению, в котором его со всех окружали книги, – оно показалось юному Кирби большим, словно аэродром. Однако больше всего ему запомнился запах – запах старой бумаги, к которой прикасались миллионы раз. Мысль о родителях напомнила детективу, что Ливия не ответила на его звонок; обычно она прямо-таки рвалась поговорить с ним.

Кирби пролистал Библию Эны. Он не читал Библию со времен школы. Книга открылась на середине. Один параграф из Притчей был отмечен черной пастой: Когда ляжешь, не будешь бояться, когда ляжешь, твой сон будет сладок.

– Нашел что-то? – раздался позади Кирби голос Андерсона.

– Ничего особенного. Только Библию, подаренную ей отцом. – Детектив закрыл книгу и вернул в ящик.

Андерсон помахал телефоном.

– Сосед, живущий через дорогу, видел, как Эна выходила из дома примерно в три часа дня. На ней была шуба, и она с кем-то говорила по телефону. Ее возвращения он не видел.

– Значит, нам нужно найти ее телефон, – ответил Кирби. – А еще мы обнаружили ее без шубы.

– Кобрак займется телефоном, как только вернется из хосписа… хотя готов поспорить, что телефон лежит на дне реки.

Кирби присел на кровать и осмотрел аскетичный интерьер комнаты.

– Здесь ведь ничего не произошло, верно? В комнате все так же, как когда она уходила отсюда.

– По крайней мере, так кажется. Если тебя интересует мое мнение, то я считаю, что эта комната хорошо бы смотрелась в «Блэквотер». Как все прошло с дочерью Эны?

Кирби рассказал о своем визите к Карен, одновременно заглядывая в другие ящики прикроватной тумбы.

– Черт возьми, – произнес Андерсон, когда тот закончил рассказ. – Звучит так, словно ты едва выбрался живым.

– Ага, никогда не забуду, как она наглаживала ту открывашку. Как бы то ни было, если Эна работала в Блэквотер, Рэймонд Свит должен ее знать. Они оба провели там несколько десятилетий.

– Лучше бы привести его в участок. А что насчет денег, о которых Эна говорила Карен? Если это правда и она действительно получила деньжат, то это должно как-то отражаться в документах. Хотя Свит не похож на человека, способного убить ради денег… Как считаешь?

– Нет, не похож, но у него могла быть и другая причина для убийства. – Кирби подошел к шкафу и открыл его дверцы. Здесь было полно повседневной одежды и туфель, которые, как правило, носят женщины лет восьмидесяти: удобная обувь, простые платья, юбки (никаких штанов) и несколько пальто. Ничего припрятанного: ни чемоданов с украденными деньгами, ни заначек с наркотиками – ничего, за что можно убить. Детектив вздохнул и закрыл дверь. Андерсон просматривал ящики комода у окна. Он как раз открыл второй, когда зазвонил телефон.

– Это Хамер, – сказал он, взглянув на экран. – Должно быть, пришли первые результаты вскрытия. Хочешь продолжить? – спросил он, отступая в сторону, чтобы сосредоточиться на звонке.

Кирби подошел к комоду и принялся изучать содержимое ящика. Здесь были лишь кардиганы и шарфы. В третьем ящике почти все то же самое плюс перчатки и пояса. То, что он искал, детектив нашел в самом нижнем, четвертом ящике. Среди кардиганов и шарфов стояла старая коробка от ботинок с надписью Saxone. Детектив взял ее, отнес на кровать и аккуратно снял крышку. Здесь хранились драгоценности и корреспонденция. Он взял первый попавшийся под руку конверт.

Тот был адресован Рут Эбботт, психиатрическая лечебница «Блэквотер», Баттерси. Почтовый штемпель был расплывчатым, но Кирби удалось разобрать год: 1964. Внутри лежало написанное от руки письмо, которое начиналось словами «Дорогая Рути». Кирби пробежался глазами по письму и вытащил другой конверт, а потом еще один. Он посмотрел на Андерсона, внимательно слушавшего то, что ему говорил по телефону Хамер, а потом снова перевел взгляд на письма.

Всего их было пятнадцать штук, и все они были написаны пациентам психбольницы «Блэквотер» их родственниками и друзьями. В самих письмах ничего особенного не было, хотя одно из них выделялось на общем фоне. Оно было адресовано Кэтрин Эдвардс, но письмо внутри начиналось с «Моя дорогая Сара». Наверное, его по ошибке положили не в тот конверт, хотя почерк совпадал. Кирби вернул письма на место и начал просматривать украшения. Их было немного: несколько брошек, старый школьный значок, медальон с двумя фотографиями в сепии и несколько колец. Он по очереди осмотрел каждое из них.

Андерсон закончил разговаривать с Хамером.

– Судя по всему, причиной смерти Эны стал разбитый череп, хотя она не продержалась бы долго в бессознательном состоянии на таком холоде. Скоро у нас будет отчет токсикологов.

– Боже, – пробормотал Кирби. – Что такого она могла натворить, чтобы подтолкнуть убийцу на это?

– Трудно представить.

– Взгляни на это, – Кирби передал ему одно из писем.

– А что в нем такого? – спросил Андерсон, просмотрев содержимое, а затем взглянув на конверт. – Скорее всего, это старое письмо одному из пациентов Эны – что в нем интересного? – Он передал письмо обратно Кирби.

– Их пятнадцать, адресованы шести разным пациентам, – Кирби убрал письма обратно в коробку и встал. – Тебе не кажется это странным?

– Тут нет ничего особенного. Возможно, она просто забрала все из ящиков своего рабочего стола перед закрытием больницы.

На пути к выходу Кирби остановил Асию.

– В спальне на кровати стоит коробка из-под обуви. Мне нужен список содержимого и копии писем и конвертов.

– Без проблем, – ответила Асия. – Что-нибудь еще?

– Поищи какие-нибудь документы, в которых упоминается, что жертве оставили деньги: письмо поверенного, что-нибудь в этом роде.

Когда они вышли на улицу и направились к припаркованному перед домом минивэну, было уже темно. Детективы стали снимать спецодежду.

– Эна Мэсси не была замужем, так ведь? – уточнил Кирби, снимая бахилы.

– Записей о регистрации брака нет. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что у нее в коробке из-под обуви лежит как минимум семь нанизанных на нитку обручальных колец, – ответил Кирби. – Если она не была замужем, тогда чьи они?

– Наследство?

– Если бы я не видел письма, то не обратил бы на это внимания. Несколько писем – да, но пятнадцать?

– Что ты пытаешься сказать? Ее убили из-за писем и колец? Не понимаю, как это