Барон усмехнулся:

– Отпечатки пальцев и рисунок радужной оболочки он может менять по своему усмотрению. С ним поработали наши нейрохирурги, и теперь все лицевые мышцы у него управляются сознательно. То есть при желании он может кардинально изменить структуру лица. Под кожу головы зашиты резервуары химических красителей и гормонов, так что цвет волос он может изменить за секунды. А если нужно, вообще сбросит волосяной покров и отрастит новый за полчаса. «ТВ-пятьдесят пять» – непревзойденный мастер психологии и физиологии принуждения.

– То есть пытки?

– Если угодно. Он всецело послушен людям, по отношению к которым ему внушили чувство подчиненности; всецело беспощаден к тому, что ему приказали уничтожать. В этой прекрасной голове нет и намека на супер-эго.

– Он… – сказала она и сама удивилась своим словам, – прекрасен.

Глаза с темными ресницами и веками, словно подрагивающими от желания раскрыться, широкие ладони на уровне голых бедер, полусогнутые пальцы, готовые распрямиться или сжаться в кулак. Подсветка создавала на загорелой, но почти прозрачной коже эффект легкой дымки.

– Говорите, это не модель? Он живой?

– Более или менее. Но сейчас он в глубоком трансе, примерно как у йогов, или, как ящерица, в спячке. Могу, если хотите, его активировать – но уже без десяти семь. Не хотелось бы заставлять остальных гостей дожидаться за столом.

Она перевела взгляд с человека в стеклянном шкафу на обтянутое тусклой кожей лицо барона. За слегка впалой щекой нижняя челюсть у него непроизвольно двигалась в суставе.

– Цирк – вещь хорошая, – сказала Ридра, – но я выросла. Пойдемте.

Усилием воли она заставила себя взять его под руку – невесомую и сухую на ощупь, словно папиросная бумага. Ридре с трудом удалось не поморщиться.

– Капитан Вон, как я рада!

Баронесса протянула мясистую руку розовато-серого оттенка, как бы слегка отваренную. Ее полные веснушчатые плечи вздымались под бретельками вечернего платья, пошитого со вкусом, но все же смотрящегося на разбухшем теле довольно гротескно.

– У нас на заводах так мало развлечений, что, когда выпадает честь принимать такого блестящего гостя…

Она закончила мысль тем, что предполагалось как восторженная улыбка, но обвислые, словно обсыпанные мукой щеки изобразили нечто вздувшееся и поросячье.

Ридра продержала в своей руке мягкие, податливые пальцы кратчайшее позволенное этикетом время и улыбнулась в ответ. Она вспомнила, как в детстве ей запрещали плакать, когда ее наказывают. Но улыбаться было еще хуже. От баронессы исходила огромная, бессмысленная, задушенная тишина. Ридра привыкла, что контрапунктом к любому разговору идут сообщения от неуловимых мышечных движений собеседника, но здесь они были еле заметны под слоем жира. И хотя слова баронессы вылетали из толстых губ резкими вскриками, казалось, будто говорит она через толстое одеяло.

– Но как же ваша команда? Мы приглашали всех.

Я-то знаю, что полный экипаж – это двадцать один человек. – Она шутливо погрозила пальцем. – Тоже кое-что читаю. А вас тут только восемнадцать.

– Я подумала, бестелесным лучше остаться на борту, – объяснила Ридра. – Чтобы с ними общаться, нужны специальные устройства. Да и другим гостям может стать не по себе. На самом деле они предпочитают общество друг друга и вдобавок не едят.

«У них на ужин жареный ягненок, а за вранье попадешь на том свете в ад», – сказала она сама себе – по-баскски.

– Бестелесные? – Баронесса поправила лакированные завитки своей сложнейшей высокой прически. – То есть мертвые? Ну конечно! Я совсем не подумала. Вот видите, как мы живем – каждый будто на необитаемом острове. Я распоряжусь, чтобы их тарелки убрали.

Ридра задумалась, не включил ли барон датчики бестелесности, но тут баронесса наклонилась к ней и конфиденциально прошептала:

– Ваши мо́лодцы тут всех очаровали! Пойдемте?

Так из отделанной белым камнем прихожей они и проследовали в зал: слева Ридру вел барон (будто ее руку подвесили на пергаментную повязку); справа напирала на плечо баронесса, сырая и одышливая.

– Капитан! – гаркнул Калли и устремился к ним. – Недурное местечко, а?

Локтями он показал на заполненный гостями зал, потом приподнял бокал – продемонстрировать его размер. Выпятил кубы и одобрительно кивнул:

– Сейчас принесу тебе этих штучек. – В другой руке у него была тарелка с крошечными бутербродами, оливками, фаршированными печенкой, и рулетами из чернослива с беконом. – Где-то тут был парнишка с целым подносом.

Он опять показал локтями.

– Мэм, сэр, – перевел он взгляд с баронессы на барона, – вам, может, тоже взять?

Он закинул в рот бутерброд и прихлебнул из бокала:

– Мммагм.

– Я подожду, пока он сюда подойдет, – ответила баронесса.

Ридра с любопытством взглянула на хозяйку, но ее толстое лицо было растянуто улыбкой, на этот раз гораздо более естественных размеров.

– Как вам? Вкусно?

– Очень, – проглотив, сказал Калли; затем сморщился, оскалился и потряс головой. – Только вот эти, жутко соленые, с рыбками, – эти мне совсем не понравились, мэм. Остальные что надо.

– Честно говоря, – баронесса наклонилась, улыбка ее перешла в утробный смешок, – мне соленые тоже никогда не нравились!

Она посмотрела на Ридру с бароном и с выражением шутливого бессилия пожала плечами:

– Что поделаешь! Поставщики провизии такие тираны.

– Я бы, – Калли решительно дернул головой, – просто сказал им больше таких не приносить!

Баронесса подняла брови:

– Знаете, вы совершенно правы. Так и сделаю! – Она бросила взгляд на стоявшего позади Ридры барона. – В следующий раз, Феликс, так и сделаю.

Подошел официант с бокалами на подносе:

– Желаете?

– Этих карликовых ей не надо, – сказал Калли, показывая на Ридру. – Принеси ей нормальный, как у меня.

Ридра засмеялась:

– Калли, ну я же сегодня дама на званом ужине.

– Глупости! – воскликнула баронесса. – Я тоже хочу пить из большого. Так, где я устроила бар? Там вроде бы?

– Пять минут назад был там, – сказал Калли.

– Мы сегодня будем веселиться, а с такими бокальчиками какое веселье?

Она подхватила Ридру под руку.

– Феликс, не будь нелюдимым! – бросила она мужу через плечо и увлекла гостью за собой.

– Это доктор Киблинг. Крашеная блондинка – доктор Крейн. А это мой деверь Альберт, я вас познакомлю на обратном пути. Коллеги мужа. Занимаются этими ужасами, которые он вам показывал в подвале. Мне не нравится, что он свою коллекцию дома держит. Брр, даже мурашки по коже. Я всегда боюсь, как бы к нам ночью что-нибудь оттуда не заползло и головы не отрезало. По-моему, это он из-за сына. Мы ведь потеряли нашего мальчика, Найлза, – лет восемь уже как. С тех пор Феликс помешался на работе. Что-то заболталась я совсем! Вы, наверное, думаете, что мы дремучие провинциалы?