– Общая идея такова: вначале выяснить, в какой части спектра планктон излучает энергию, пройти по всему спектру, выяснить, где происходит изменение, где в большей или в меньшей степени, очистить данные и дальше исследовать. Есть ли какие-нибудь особенности при взаимодействии именно с металлом, как зависит от скорости, с которой происходит столкновение. В общем, здесь масса вариантов. Надо проверять.

Богров мгновенно оценил перспективность идеи.

– Что ж, идея заманчивая. Интересно, очень интересно! Если все получится, то это докторская. Но вы понимаете, конечно, что это не только чистая наука. Ваша идея имеет также прикладной характер.

– Да, конечно. Эти разработки, вероятно, нужно совместно с Министерством обороны проводить.

– В общем, тут уже моя забота, – с довольным видом свернул разговор Бодров. – Вы же с завтрашнего дня выходите на работу в лабораторию планктона.

Сева начал работать стажером-исследователем в лаборатории и готовиться к экспедиции на «Витязе». Никто не мог бы назвать Севу скромным человеком. Игорь, смеясь, говорил: «Может быть, Бяша и бывает скромным, но я его никогда таким не видел». Он изучал институт, ходил из лаборатории в лабораторию, общался с учеными. Часто можно было услышать его громкий голос, когда он объяснял коллегам, что они не до конца понимают их собственные исследования, и советовал, как можно их улучшить. Часто он попадал пальцем в небо, но иногда говорил дельные вещи, и тогда люди пугались, что он отнимет у них тему. Но на самом деле Севу интересовал только «Витязь».

Пойти в плавание на «Витязе» – любой из его друзей отдал бы за такую возможность полжизни! Научные экспедиции во всех океанах, открытия, заходы в экзотические страны, встречи с интересными людьми. Сева еще не знал маршрута их экспедиции, будет ли это кругосветный переход, пойдут ли они в Тихий или Атлантический океан, и он представлял себя попеременно, то Колумбом, то Васко да Гама. Но для экспедиции подобного рода всем участникам требовался допуск.

Через несколько месяцев Богров вызвал Севу к себе.

– Ну что, Савелий Матвеевич, не пускают вас. И не пустят никогда, как я выяснил. Так что идея хороша, очень хороша. Но не для вас. Поэтому вот что мы сделаем: ищите себе другую тему для исследований, какую хотите. В любой лаборатории института.

Вернувшись в лабораторию, Сева задумался, почему Комитет государственной безопасности мог отказать ему в допуске. Долго гадать не пришлось. Полтора года назад, 11 июня 1967 года, Сева оказался рядом с израильским посольством. Накануне закончилась Шестидневная война, и работники посольства в знак победы, впервые за двадцать лет, вывесили на флагштоке израильский флаг. До этого, несмотря на дипотношения и поддержку Сталиным идеи создания Еврейского государства, израильские дипломаты старались держаться тише воды, ниже травы и не привлекать к себе внимания. Они до сих пор помнили, какой гнев вызвала у Сталина восторженная встреча, которую устроили московские евреи Голде Меир, первому израильскому послу в СССР.

Возле посольства проходила антиизраильская демонстрация, было полно милиции и зевак. Флаг, однако, развевался недолго, в тот же день СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем, флаг опустили, посольство закрыли. Но победу, победу они забрать у евреев не могли. Даже Семен Григорьевич, бывший всю жизнь принципиальным противником Еврейского государства, не мог сдержать радости и гордости. «Как наши нашим наподдали», – повторял он с растерянной улыбкой и с удивлением качал головой, будто никак не мог поверить в происходящее.

Недели через две стало известно, что интересы Израиля представляет теперь голландское посольство. Оно располагалось по соседству с Домом журналистов, и, пройдя через ресторан, можно было оказаться во внутреннем дворе, граничащем с территорией посольства. Во дворе посольства стояла очередь из евреев, подающих документы на отъезд. Получить разрешение от советских властей могли только люди, имеющие родственников в Израиле, всем другим ОВИР отказывал. У Бялых никаких родственников или даже знакомых в Израиле не было. Сева, поминутно оглядываясь, боясь комитетчиков, через забор, из кармана в карман передал бумажку со своими и Жениными данными кому-то из очереди. Ответа никакого не было, вызов они не получили, и он благополучно забыл об этом происшествии. Правда, в начале той зимы на имя Жени пришла из Голландии посылка по почте, а в ней – шуба. Они решили, что это такой ответ, вызов они прислать не могут, но вот вам подарок от Сохнута. Значит, данные до них все-таки дошли. Женя эту шубу отнесла в комиссионку, и на вырученные деньги они отлично прожили какое-то время. Сева прекрасно понимал, что люди, стоявшие тогда в очереди в посольство, действовали открыто, официально, ставили себя под удар системы, а он хотел провернуть все потихоньку, безопасно, так, чтобы никто об этом не узнал.

Но выяснилось, что кому надо – всё знают.

Новую тему Сева себе не нашел, да и не пытался, ни черта не делал и вообще продолжать работать в институте, где у него украли идею, не хотел. Он исправно приходил на работу и целыми днями читал научную литературу. К концу года стало понятно, что в Институте океанологии он не останется. У него было два варианта – идти в Институт физической химии, куда его звала Булатова, или переходить в лабораторию к доктору наук Лурье в Институт экспериментальной биологии. На работы Лурье по генетике он наткнулся, читая журналы, и пошел к нему в институт проверить, чем занимается его лаборатория. В лаборатории было чем заняться, и сам Лурье ему сразу понравился – крупный ученый и нормальный мужик. Сева показал ему свой диплом, и тот был готов взять его к себе. Но Сева сомневался: Булатова была ведущим специалистом, ее покровительство могло принести ощутимые карьерные выгоды, кроме того, Институт физхимии, как и океанологии, был намного более престижным, чем Институт экспериментальной биологии, долгое время находившийся в упадке из-за систематических гонений на генетику. Но в последние годы он начал возрождаться, и у Лурье в лаборатории можно было заняться по-настоящему интересным делом. Сейчас, когда с океанологией все заглохло, Сева хотел вернуться к своей теме, структуре ДНК.

Все решилось, когда Лурье напросился в гости к ним домой. Сели пить чай. Лурье сказал, что Севины идеи ему понравились.

– Савелий, поймите, там академический институт, все очень долго, медленно. С диссертацией будут трудности. А у меня вы за два года защититесь.

Сева был польщен. Настоящий серьезный ученый, заведующий лабораторией, с огромным количеством печатных работ, приходит к нему домой его уговаривать, хочет взять к себе. Он уволился из Института океанологии и перешел к Лурье.

3

На майские праздники Сева собрался в пансионат на Клязьме.

– Это еще зачем? – удивилась Женя.

– Мы с Маратом всегда туда ездим в мае, еще со второго курса. Там можно найти настоящего клиента и выиграть рублей сто. На сто рублей мы с тобой заживем.

– Ну и что, выиграли хоть раз?

– Не понимаю этого скепсиса в твоем голосе. Да, выиграли – хватило на бутылку портвейна и два плавленых сырка.