На самом деле, титул «маркиза», конечно, не настоящий. Нет тут никаких маркизов, графов и герцогов; вообще никакой аристократии в привычном нам смысле, ни у мертвых, ни, тем более, у живых. Просто словосочетание красивое – «Маркиза Мертвых». Здешние мертвецы романтичны, словно при жизни все как один были поэтами; на самом деле, конечно же, не были, нет.

Александра не какая-нибудь повелительница мертвых, она, скорее, их пленница. Домашний питомец, вроде подобранного котенка. И одновременно источник радости и развлечений. Как говорят те мертвецы, кто постарше и любит высокопарные выражения, подательница благ.

Александра видит сны для мертвецов Элливаля; этот приморский город так называется – Элливаль. Вернее, мертвые, если пожелают, могут смотреть ее сны, что называется, с полным погружением. То есть, по-настоящему, как будто это действительно происходит, их проживать – все подряд, без предварительного отбора, как повезет. Александра не умеет специально управлять сновидениями. Но от нее и не ждут чего-то особенного, всех совершенно устраивает то, что есть. Главное, Александра живая; то есть физически уже не особенно, но эмоционально все-таки да. И сны у нее, как у нормального живого человека, – иногда путаные, бессвязные, а иногда не хуже кино, то счастливые, то страшные, то про любовь. А бывают просто нелепые, например, как будто она зачем-то вернулась в школу и сейчас придется сдавать экзамен, а Александра, конечно, ничего не помнит, забыла давным-давно. Но мертвым даже сны про экзамены нравятся. Тем более что у большинства из них в жизни ничего подобного не случалось. Восхищаются: «Какой упоительный абсурд! Сколько волнений по пустяковому поводу!» – и просят поспать еще.

В обмен на сны мертвецы дают Александре, что могут – дом у Соленого моря, еду, наряды и драгоценности, которые, впрочем, особо некуда надевать. Александре нельзя надолго отлучаться из дома. Прогулка может длиться час, самое большее – полтора. За это время можно – ну, например, искупаться в море, или посидеть в пляжном баре среди живых музыкантов и подвыпивших мертвецов. Или вызывать такси, до центра отсюда ехать около двадцати минут, полчаса походить по оживленным улицам среди высоких нарядных домов, поглазеть, купить, к примеру, пирожных в кондитерской, и скорее обратно. Не потому, что Александре кто-то запрещает гулять сколько влезет и строго за этим следит, просто за стенами дома из нее слишком быстро уходит жизнь – то немногое, что осталось. А дом ее охраняет и бережет.

Александра не может существовать в этой странной волшебной реальности, потому что она не здесь родилась. Попала сюда совершенно случайно, просто однажды каким-то ей самой до сих пор непонятным образом забрела. Что на самом деле забавно: она много о чем невозможном мечтала, но даже в детстве не грезила какой-нибудь «страной фей». И уж конечно ни во что подобное не верила, вообразить не могла, что кроме реальности, данной ей в ощущениях, существует еще какая-то дополнительная, параллельная, и туда можно попасть. Правда, выйти обратно уже не получится. И остаться надолго тоже нельзя – начинаешь таять, как кубик льда, брошенный в теплую воду. Это оказалось совсем не больно, наоборот, приятно. Александре очень понравилось исчезать. Сладкая истома, охватившая тело, невозможный, невообразимый счастливый покой – это было лучше всего, что ей до сих пор доводилось испытывать, так прекрасно, что она совершенно не испугалась, увидев, как ее руки становятся прозрачными. Страшно стало уже задним числом, потом.

Здесь таких как она бедолаг, обреченных исчезнуть невольных пришельцев с Другой Стороны называют «незваные тени». И не любят, потому что боятся, хотя непонятно, чего тут бояться, за всю историю не было случая, чтобы кого-то обидела незваная тень. То есть живые боятся, а мертвые, наоборот, очень любят, если вовремя встретился с мертвыми, считай, тебе повезло. Мертвые могут помочь не исчезнуть, вернее, исчезнуть не сразу, подольше пожить здесь в гостях. Им самим это выгодно. Наполовину истаявшие гости из соседней реальности – что-то вроде моста между мертвыми и живыми. И у них до самого последнего дня остается главная драгоценность, на которой мертвецы Элливаля натурально помешаны – обычные человеческие сны. Потому что во сне можно пережить удивительные приключения, которые им больше не светят ни при каких обстоятельствах. И настоящие человеческие эмоции, которых мертвецам мучительно не хватает: для настоящих эмоций нужно живое тело, мертвые физически не способны их испытать.

Шутка в том, что здешние мертвые не умирают по-настоящему, а остаются жить дальше среди людей. Говорят – Александра не может проверить, правда ли это; с другой стороны, зачем бы им врать – что так происходит только в Элливале, во всех остальных городах и селениях этого странного мира люди умирают самым обычным образом. «Самым обычным» – это в местных реалиях означает, что умершие исчезают мгновенно, полностью, целиком, трупов не остается, хоронить некого – хлоп! – и нет ничего. Александра, большая любительница детективов, когда ей это все рассказали, сразу спросила: «А как же тогда убийства расследовать? Как о них вообще узнают, если нет тела жертвы?» – и ей удивленно ответили: «Ну здрасьте, а ясновидящие в полиции на что?» Вечно здесь так: о чем ни спроси, тебе сперва скажут: «Ой, да это же очень просто», – а потом начнут объяснять, и ты в очередной раз убеждаешься, что местные только с виду люди, а по сути – что-то принципиально иное. Совсем.

Но Элливаль даже тут считается заколдованным городом, на который с любопытством и трепетом взирают остальные жители этого мира чудес. Строго говоря, Элливаль и есть заколдованный. Здесь в древности жили могущественные жрецы, которые то ли очень боялись смерти, то ли просто из гордости решили ее победить, чтобы не смела против воли разлучать их с любимыми и друзьями; сами они до сих пор здесь, куда бы им деться, но в ответ на расспросы смеются – мы теперь уже и не помним! Может, лукавят, а может, и правда не помнят, все-таки столько тысячелетий прошло. Факт, что эти жрецы что-то такое сделали с городом, как-то так хитро заперли тайный проход, через который сознание после смерти устремляется в неизвестность, что теперь умершие в Элливале остаются среди живых. В здравом уме и при полной памяти, словно ничего не случилось. Только тела изменяются – призрак он призрак и есть.

Здешние мертвецы обычно вообще никак не выглядят и места в пространстве не занимают, потому что тела у них больше нет. Это очень удобно, иначе на побережье уже давным-давно места бы не осталось – страшно подумать, сколько народу здесь умерло за несколько тысяч лет, даже со скидкой на то, что многие старики предусмотрительно уезжают из города, чтобы не застрять здесь призраком навсегда.

В общем, большинство мертвых просто незримо присутствуют в Элливале, не особо беспокоя живых – витают над морем, бродят по улицам города, предаются воспоминаниям и смотрят чужие – сейчас Александрины – сны. Но при желании, если приложат усилие, могут выглядеть почти как настоящие люди, издали не отличишь, однако вблизи заметно, что они – не прозрачные даже, скорее, зыбкие, как вода; большинству лень стараться, пару раз в год сходят в бар, и достаточно, но некоторым так нравится иметь человеческий облик, что они сохраняют форму почти всегда.