Но вообще-то, Ребус не думал, что миссис Маккензи сделает из его визита какие-то выводы. А Макфейл наверняка сочинит для нее какое-нибудь правдоподобное объяснение, зачем приходил Ребус. Может быть, полиция города Эдинбурга хочет наградить его грамотой за спасение щенков из бурных вод Уотер-оф-Лита[19]. Что-что, а истории сочинять Макфейл был мастер… Дети же обожают слушать истории.

Ребус постоял у дома миссис Маккензи, оглядывая другую сторону улицы. Наверное, это получилось случайно, но Макфейл поселился в пансионе, из окон которого можно кидать вожделенные взгляды на детишек — учеников начальной школы напротив. Едва приехав, Ребус сразу приметил школу, оттого-то он и представился хозяйке пансиона по полной форме. Ведь он не верил в совпадения.

И если Макфейла не удастся убедить переехать в другое место, то очень может быть, что соседи узнают истинную историю постояльца миссис Маккензи. Ребус сел в машину. Он не всегда нравился сам себе, и его работа не всегда ему нравилась.

Хотя иногда получалось неплохо.

Он вернулся на Сент-Леонардс. У Шивон Кларк не было никаких новостей о нападении на Рори Кинтаула. Тот продолжал уклоняться от нового допроса. Одну встречу они было назначили, но потом он ее отменил, и с тех пор Шивон Кларк так и не сумела с ним поговорить.

— Его сыну семнадцать лет, и он почти все время торчит дома. Можно попробовать побеседовать с ним.

— Да, можно.

Но это же столько возни. Наверное, Холмс прав.

— Сделай что можешь, — сказал Ребус. — Если после твоего разговора с Кинтаулом мы не продвинемся, то вообще бросаем это дело. Если Кинтаулу нравится, когда ему вспарывают живот, у меня возражений не имеется.

Она кивнула и отвернулась.

— Есть какие-нибудь новости о Брайане?

Она снова повернулась к нему:

— Он разговаривал.

— Разговаривал?

— Во сне. Я думала, вы знаете.

— И что же он сказал?

— Бормотал что-то неразборчивое, но это означает, что он постепенно приходит в себя.

— Хорошо.

Она снова хотела отвернуться, но тут Ребусу в голову пришла одна мысль:

— Как ты собираешься добираться в Абердин в субботу?

— На машине. А что?

— Место лишнее найдется?

— Я еду одна.

— Сможешь меня подвезти?

Она удивленно посмотрела на него:

— Бога ради. А куда вам?

— До «Питтодри».

Теперь она посмотрела с еще большим удивлением:

— Глядя на вас, не скажешь, что вы болельщик «Хиба».

Ребус скорчил гримасу:

— Нет уж, болеть ты будешь одна. Мне просто нужно в Абердин.

— Ладно.

— А по пути расскажешь, что вычитала в деле Большого Джера.

До субботы Ребус три раза успел поссориться с Майклом (который так или иначе собирался съезжать), один раз со студентами (те тоже настроились съехать) и еще с регистраторшей у Пейшенс — та никак не хотела его соединять. Брайан Холмс уже раз-другой открыл глаза, и доктора сказали, что он на пути к выздоровлению. Никто из них, однако, не рискнул обнадежить: «к полному выздоровлению». Тем не менее новость приободрила Шивон Кларк, и она пребывала в хорошем расположении духа, когда заехала за Ребусом на Арден-стрит. Он ждал ее внизу. У нее был вишневого цвета двухлетний «рено» пятой модели. Машина блестела, как новенькая, и весело урчала, а Ребусова колымага рядом с ней, казалось, пребывает в предынфарктном состоянии. Правда, у его ржавого корыта такой вид был вот уже три или четыре года, но, как только он принимал решение от нее избавиться, она снова оживала. Ребус начал подозревать, что машина читает его мысли.

— Доброе утро, сэр, — сказала Шивон Клар. Из стереосистемы звучала поп-музыка. Она увидела, как поморщился Ребус, усаживаясь на пассажирское сиденье, и выключила звук. — Не выспались?

— Этот вопрос мне задают чуть не каждый день.

— С чего бы это?

Они остановились возле булочной, где Ребус купил себе завтрак. В квартире у него не было ничего, что можно с полным правом назвать едой, но Ребусу некого было в этом винить, кроме себя самого. Его вклад в общую продуктовую корзину был ничтожен. И если он что-то и покупал, то в основном что-нибудь мясное, а студенты к мясу не притрагивались. Он приметил, что Майкл тоже стал вегетарианцем, по крайней мере на людях.

— Полезнее для здоровья, Джон, — сказал Майкл брату, похлопав его по животу.

— Как это понимать? — недовольно буркнул Ребус.

Майкл в ответ только печально покачал головой:

— Слишком много кофеина.

Да, вот вам еще одно нововведение: кухонные шкафы в его квартире теперь были заставлены банками — по виду кофейными, но, как оказалось, они были заполнены «вытяжкой» из толченой древесной коры и цикория. В булочной Ребус купил кофе и две булочки с сосиской навынос. С булочками он промахнулся: крошки так и летели на коврики, на сиденье идеально чистого салона, хотя Ребус и пытался есть над пакетом.

— Извини, что насорил, — промычал он, взглянув на Шивон, которая ехала с демонстративно открытым окном. — Ты ведь не вегетарианка?

Она рассмеялась:

— Хотите сказать, что не заметили?

— Не могу сказать, что заметил.

Она кивнула на булочку:

— Вы что-нибудь слышали про мясо механической обвалки?

— Не надо, — остановил Ребус. Он торопливо доел и откашлялся. — Ты мне ничего не хочешь рассказать о ваших отношениях с Брайаном?

По выражению ее лица он понял, что приз года за лучшее начало разговора ему не светит.

— Не понимаю, о чем вы.

— Э-э-э… они с Нелл… В общем, у них еще есть шанс…

— Я не исчадье ада, сэр. И я знаю об отношениях между Брайаном и Нелл. Брайан хороший парень, и мы с ним ладим… — Она отвела взгляд от дороги. — Ничего другого между нами нет. — (Ребус хотел что-то вставить.) — Но если бы что-то и было, — продолжила она, — то я не думаю, что это каким-то образом касалось бы вас, при всем уважении, сэр… Если, конечно, это не мешало бы нашей работе, чего я никогда бы не допустила. Думаю, Брайан тоже.

Ребус после паузы сказал:

— Извини. Я не должен был этого говорить.

— Нет, вы правы, что завели разговор. Другой вопрос, как вы это сделали. Мол, полицейский всегда на службе, а я твой начальник даже в частной поездке, так что не забывай об этом.

В машине снова воцарилось молчание, пока его не нарушила Шивон: