Те же действия при массовых волнениях, или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении: наказание аналогично статье 58-2».

Следующие пятеро шли уже по ст. 193.14 УК РСФСР в редакции от 05.03.1926: «Самовольное оставление поля сражения во время боя или преднамеренная, не вызывавшаяся боевой обстановкой сдача в плен или отказ во время боя действовать оружием».

Среди бывших военнопленных нашлось несколько однополчан, они-то и рассказали, как эти сдались в плен. Вина обвиняемых была доказана. Смягчающих обстоятельств во всех случаях найдено не было. Так что решение суда для всех было однозначным: применение высшей меры социальной защиты.

Приговор был тут же приведен в исполнение.

К этому времени в лагерь вернулись смены разведчиков и наблюдателей от радиоцентра. По их сообщению, около полудня на хутор в сопровождении нескольких единиц бронетехники и мотоциклистов прибыл легковой автомобиль, из которого вышло несколько офицеров и гражданский. Один из прибывших бронетранспортеров сразу остановился на въезде, перегораживая дорогу с хутора. Его пулеметчики развернули свое оружие на лес, усиливая блокпост. Один из офицеров нес левую руку на перевязи. Встречать их выстроилось все население хутора, порядка сотни человек, и это не считая тех, кто нес дежурство. (Где же они все это время прятались? Неужели по сараям и домам теснились? Или мы что-то просмотрели?) Поздоровавшись и отдав приветствие строю, прибывшие зашли в офицерский дом. При этом у парней сложилось впечатление, что главным был именно гражданский, а офицеры просто сопровождали его. Личный состав был распущен и смешался с вновь прибывшими. Пробыв в доме несколько часов, один из офицеров и гражданский в сопровождении охраны покинули хутор. Раненый остался в доме. После отъезда колонны распорядок дня на радиоцентре не изменился.

Все интереснее и интереснее. Не их ли мы видели на дороге, когда возвращались от жандармов? По числу техники совпадает. Кто это мог быть такой «крутой», что его так усиленно охраняли? Что за начальство посетило лесной объект? На все эти вопросы ответ мог дать только язык. Только вот не всполошится ли народ на хуторе? Я бы тревогу на всю округу поднял, если бы у меня кто пропал. Так что без вариантов. Придется искать ответ на хуторе, когда мы его возьмем.

Этот день я решил провести в лагере, решая накопившиеся вопросы и контролируя процесс подготовки отряда к штурму радиоцентра и лесоповала. За час до общего подъема разведчики и егеря, решая задачи, нарезанные мной вечером, убежали по своим делам. Среди них была задача совместно с Поповым посетить поляков, участвовавших в убийстве наших военнопленных. Прощать я этого не собирался.

Порядок в лагере поддерживался на должном уровне. На часах больше никто не спал. Службу несли по Уставу. Словно и войны нет. Об этом говорили и выстроенные в тени деревьев под масксетями автомашины, мотоциклы, повозки и орудия и вышагивающие около них часовые и бойцы, отдыхающие в трофейных палатках.

Завтрак был вкусен и горяч. По сообщению старшины, заслуга в этом была нашего вчерашнего «найденыша» из числа гражданских. Вот и повод побеседовать с ним, а то ходит человек по лагерю, еду готовит, а кто он такой, я и не знаю. Серега вон с ним парой слов перекинулся, а я так и не удосужился.

Женщины вроде бы чувствуют себя более или менее хорошо. Еще по дороге к стоянке я предупредил своих парней не распространяться о случившемся. Мои парни даже обиделись.

– Всякое в жизни бывает. Мы могила, – сказал Метелкин. – Вы, товарищ лейтенант, не беспокойтесь. Все понимаем. Если что, то мы голову оторвем тому, кто их обидит или хоть слово скажет.

Женщина, что постарше, до войны работала санитаркой в больнице и быстро нашла себе работу по специальности в санчасти. Молодая от нее не отставала. Оставив общение с ними на потом, попросил Никитина позвать ко мне «председателя колхоза».

Вскоре передо мной стоял высокий, средних лет, поджарый, с проседью в коротко стриженных волосах, с кучей синяков на лице и руках, с явно военной выправкой мужчина. Кто-то дал ему вместо порванной рубашки гимнастерку, сидевшую на нем хорошо и правильно. Ни одной ненужной складочки под ремнем.

– Старшина запаса Горохов Александр Петрович, – хорошо поставленным голосом представился он.

Представился и я, предложил присесть, выпить чаю и рассказать о себе. Что он и сделал.

Горохов был родом из Краснодарского края. В свое время жил и работал в Средней Азии. Затем вернулся домой, где стал председателем небольшого колхоза. В Западную Белоруссию приехал с женой-полькой в гости к ее родственникам, жившим в районе Высокое. С женой он познакомился в период военной службы под Минском. Служил в авиачастях. Сначала на срочной, а затем и на сверхсрочной службе. Был пять лет старшиной роты. После воссоединения Западной Белоруссии родители и родственники жены перебрались сюда. Вот они с женой и ее подругой – Еленой решили их проведать. Не задалось. Началась война. Эвакуироваться не удалось. Остались у родственников. Первое время их не трогали. Тем более что жену Яну соседи-поляки признали своей. Да и к Горохову относились неплохо. Но несколько дней назад одна из соседок предупредила, что ими интересовались, как «восточниками», в комендатуре. Что происходит потом, они уже знали. На второй день войны немцы арестовали всех активистов, коммунистов и комсомольцев, нескольких скрывавшихся в селе красноармейцев. Говорят, что их потом расстреляли. Горохов предложил пробираться на восток. Яна отказалась, сославшись на необходимость помогать здесь родителям. Лена однозначно согласилась пробираться к нашим. К ним присоединилась и Аня – санитарка из больницы, приезжавшая в село по своим делам. Продуктов на дорогу дали родители Яны. Они же рассказали, как лучше идти. На вторые сутки пути встретили нескольких красноармейцев, скрывавшихся в лесу. Позавчера вышли на лагерь раненых, поделились с ними своими запасами, но этого было мало. Поэтому решили сходить на хутора и попросить или обменять вещи на продукты. На обратном пути попались этим молодчикам, убившим парней, несших мешки с продуктами.

Дальнейшее я уже знал.

Горохов просил оставить его и девушек в отряде. Из документов у него с собой были паспорт, командировочное предписание, военный и профсоюзный билеты. У Лены паспорт и студенческий билет. У Ани паспорт и командировочное предписание. Бандиты документами не интересовались. Так что все удалось сохранить.

– В одиночку прорываться трудно. А вместе так и смерть не страшна. Да и за девчонок страшно, – сказал он, передавая мне свои и женщин документы.

– Старшиной роты снова пойдете? – посмотрев документы, спросил я. – Если, конечно, Особый отдел не будет против?

– Не будет, – важно ответил Акимов.

– Пойду. Дело знакомое. Лошадей для кухни и повозки под хозяйственные нужды, разрешите, я сам отберу. Я так думаю, что лесами пойдем, а раз так, то нужны кони, что все вынесут. Кухню бросать нельзя. Таких, как мы, по лесам много теперь прячется. Если есть кухня, значит, есть порядок. Вот народ к ней сам и потянется.