футболке. Кузя решил, по простоте душевной, что надо ее поскорее съесть. Он даже вцепился в нее своими маленькими острыми зубами, но мальчик, разжав ему челюсти, отобрал трофей.

— На! Нюхай! — сунул он под нос ему изжеванную футболку, и Кузя понюхал. От нее пахло смесью конфет и жвачки, а также родным мальчишечьим запахом.

— Отвернись! — сказал мальчик, и Кузя отвернулся. Он даже глаза закрыл, чтобы не подсматривать! (не видеть, куда мальчик прячет футболку)

— Теперь можешь ее искать! — разрешил ему мальчик, и Кузя очень удивился, — Чего ее искать!? Вон же пахнет из-под подушки смесью шоколада с жевательными пластинками!

— Молодец! — похвалил его мальчик и полез в карман валявшихся на кровати шорт за конфетами.

— Ой! Нет! — протянул он разочарованно, но тут же улыбнулся и, встав на цыпочки, дотянулся до висевших на вешалке брюк. — Нашел! — радостно показал он, порывшись в их карманах, деньги и, издав дикий индейский клич, ловко впрыгнул в сандалеты.

Спустя три минуты они вместе направились за покупками на людный проспект.

Они шли в направлении той улицы, где Кузя охотился на голубя, и сердце щенка беспокойно забилось. — Сейчас я вновь встречу своих друзей, — подумал Кузя и даже замедлил свой бег от волнения. — Как мне перемолвиться с ними хоть одним гафком? — задумался он, не теряя из поля зрения смуглую спину мальчика.

Тот, остановившись у прилавка, в ожидании продавщицы нетерпеливо повел лопатками (ну где же она?).

Яркое солнце освещало его, и Кузя увидел, как исцарапаны и побиты о камни его ноги, как в кровь истерт правый локоть. И снова удивился — чему радовался, прыгая в прибое, мальчишка.

— Пошли! — позвал его мальчик, и они направились как раз к той столовой, где впервые Кузя познакомился с барбосом.

А вот и он сам! Легок на помине! С физиономией профессионального нищего клянчащий очередную порцию мясного ассорти.

— Гаф, — тихо позвал его Кузя.

— О! Ты!? Здорово! Как дела!? — тут же залился лаем барбос и помчался обниматься.

— Надо же! — удивился мальчик, — А у тебя, оказывается, здесь есть друзья!?

— Гаф- Да — ответил Кузя.

— Тяф, тяф, — вежливо представился барбос и со всех ног бросился созывать честную компанию.

Спустя пять минут вокруг них собралась разношерстная стая блохастых и ушастых, хвостатых и бесхвостых, породистых и беспородных собак и собачек.

— Тяф, тяф, ррры, — беседовали они с Кузей и угощались мальчиковыми конфетами. Это был настоящий прием, организованный по случаю усыновления Кузи.

— Ррр да! Повезло тебе с хозяином! Ты уж его береги! — посоветовал расчувствовавшийся Бася. — Мне бы такого молодого и доброго! Смотри! Конфет в меру ешь! А то шерсть выпадет, чесаться весь будешь! На новом месте устроишься, о нас не забывай, при оказии весточку перешли. Я теперь каждую среду буду прибегать вагоны с Москвы обнюхивать! Ну, бывай!

Последним попрощаться подошел боксер по имени бульдог Петя и с завистью посмотрел и обнюхал надетый на Кузю ошейник: — Красивый какой, вот вещь, так вещь, с нею сразу себя чувствуешь солидной собакой, а не какой-нибудь безродной шавкой, — авторитетно заявил он.

— Правда? — спросил Кузя, которому до этого ошейник не очень-то и нравился.

— Ага! — еще раз подтвердил свои слова бульдожка Петя и, помахав приветливо обрубком породистого хвоста, отошел к остальным.

— Ну, пошли, — сказал мальчик, и они медленно, останавливаясь перед разными киосками и магазинчиками, двинулись дальше.

— А сзади…… и Кузя это отчетливо чувствовал спиной, сидели его хвостатые друзья, провожая его взглядом.

***

А на следующий день! Ясный, прекрасный, солнечный день! Они вчетвером погрузились на поезд. Причем Кузе пришлось смириться с тем, что его повезут в большей просторной хозяйственной сумке.

Он никогда раньше не ездил на поездах, да и, признаться, ни разу их не видел, поэтому, сгорая от любопытства, он часто украдкой высовывал свой мокрый черный нос наружу и удивленно таращился на темно-зеленые вагоны, на строгих, одетых в форму проводников, на величественное (по мнению Кузи) здание железнодорожного вокзала.

Весь день он просидел, проспал на руках у мальчика, а когда ночью все заснули под мерный перестук колес, то он, выспавшийся и любознательный, принялся путешествовать по вагону.

В процессе своих исследований он уловил так много новых запахов, что совсем позабыл о времени и не заметил, как поезд остановился у скудно освещенной станции.

Была глубокая ночь! Тихо переговаривались стоящие на платформе люди. Почти все имели большие баулы с вещами.

Кузе хотелось разузнать о них побольше, ведь это так таинственно и интересно! И он, повинуясь этому желанию, спрыгнул на перрон.

Но не сделал он и трех неуверенных шагов, как поезд, заскрипев вагонами, тронулся.

Кузя в отчаянии заметался по перрону, между вещей и чьих-то ног, но запрыгнуть на лесенку вагона не успел, не смог! Еще не веря в такое несчастье, он растерянно оглянулся, словно ожидая помощи.

Но его окружали чужие равнодушные лица, и Кузя побежал, он мчался за поездом, не разбирая пути, перепрыгивая через чемоданы, затем спрыгнул с полутораметрового перрона на землю и, даже не почувствовав боли в отшибленных лапах, бежал и бежал в след удаляющимся огням. А потом, выдохнувшись, остановился и заплакал. Заплакал навзрыд, но только по-собачьи, самыми горькими слезами!

ТАК КУЗЯ ПОТЕРЯЛСЯ!

Волшебные приключения, произошедшие с Димкой Гольцовым — учеником пятого «в» класса на самом деле

Однажды темной летней ночью у меня зачесался нос и я проснулся.

И так я проснулся, почесал нос и собирался дальше спать, но тут небо заволокло тучами, что-то мрачно каркнуло и луна, до того ясная и большая, куда то исчезла.

Я зевнул во весь рот и, завернувшись в простыню, отвернулся к стенке. В конце концов, ночью надо спать и какое мне дело до исчезнувшей луны! — Завтра появится!

Вот когда я решительно собирался заснуть! даже один глаз закрыл для начала! Вот когда я все эти сонно-спальные приготовления сделал, у меня перед уже почесанным носом, появился, возник из воздуха здоровенный таракан.

Я такого никогда не видел! Просто слон, а не таракан! У нас такие точно не водились, а то бы я раньше заметил.

— Брысь! — сказал я ему, — я в тебя не верю! Приснится же такое!

Но таракан брысь не сделал, а, глядя на меня печальными глазами, стал перевоплощаться!

Сначала у него отросли уши, и пока они росли, таракан тихо стонал и стрекотал, сучил лапками.

— Ну ты, блин даешь! — в восхищении сказал я приподнимаясь, а тараканьи уши продолжали неуклонно, неумолимо расти!

Вскоре они выросли больше самого таракана и тот, потеряв равновесие, шлепнулся на