– Она превратила нашу жизнь в ад, – говорила НастеСветлана Параскевич. – Мы не могли спокойно ходить по улице, все времяждали, что она нас где-нибудь подкарауливает. Мы боялись открывать дверь, еслине были предупреждены о визите заранее. И потом, знаете, меня все время точилчервь недоверия. А вдруг они меня обманули? Вдруг Леня изменял мне с Людмилой?В общем, нам обоим все время было тяжко и как-то… ну, неприятно, что ли. Этопостоянно висело в воздухе, мешало жить, мешало верить друг другу. Тогда мы иначали искать возможность обмена нашей квартиры, хотели переехать.

– А что произошло, когда год прошел?

Светлана задумчиво посмотрела на Настю.

– Леня умер. Примерно в это время. Эта идиотка даже напохороны притащилась. Я все боялась, что она начнет публично вещать о том, чтопредназначена для Лени, скандал начнется и все такое. Но, слава богу, обошлось,она вела себя тихо.

– Скажите, Светлана, вам не приходило в головуподозревать ее в убийстве вашего мужа?

– Нет, честно признаться. Я как-то о ней не подумала.Зачем ей его убивать, если она хотела с ним жить?

– Ну, видите ли, обещанный год прошел, и она могларазгневаться, поняв, что ее обманули.

– Но год же еще не прошел. Он только исполнился в тотдень, когда Леня погиб…

После разговора со Светланой Настя вынуждена была сноваехать к Исиченко и уточнять у нее некоторые детали.

– Это правда, что Леонид обещал вам через год всеустроить?

Исиченко стала мертвенно-бледной, отчего морщины на лицеобозначились резче.

– Откуда вы знаете? Я не стану с вами разговаривать,пока вы не скажете мне, откуда вы это узнали.

– Мне Леонид сказал, – не моргнув глазом совралаНастя. В конце концов, чего мучиться, изобретая велосипед, когда на нем ужедавно весь мир ездит.

– Леонид? Значит, вам тоже было видение?

– Было, – подтвердила Настя. – Он понял, чтоя хочу найти убийцу и помочь его мятущейся душе успокоиться, поэтому он пришелко мне и рассказал про ваш договор.

– Он не велел мне ни с кем говорить об этом.

– Но это же было давно, – попыталась вывернутьсяНастя. – Ведь он не мог знать, что погибнет, иначе он снял бы свой запрет.

– Он запретил мне это уже после смерти.

– Значит, он вам является? – вырвалось у Настипрежде, чем она успела сообразить, что говорит очевидную глупость.

– Конечно, не вам же одной.

В голосе Исиченко снова зазвучали нотки высокомерногопрезрения.

– Людмила, почему вы не хотите помочь мне найти убийцуЛеонида? – с упреком сказала Настя. – Вы – самый близкий ему человек,вы так много знаете о нем, он даже вступает с вами в контакт после смерти,значит, доверяет вам больше всех. Он не мог не сказать вам, кто и почему егоубил. Я никогда не поверю, что вы этого не знаете.

Исиченко буквально позеленела, лицо ее перекосилось от ужасаи ненависти.

– Да, – гордо сказала она, – я знаю, кто егоубил. Но вам я этого не скажу.

– Почему же?

– Потому.

– Людмила, не забывайте, мне тоже было видение. Леонидмне сказал, что говорил с вами о том, кто и почему его убил. Более того, онсказал мне, что велел вам ни в коем случае не скрывать этого, если кто-тоспросит. Вы что же, собираетесь нарушить его волю?

Исиченко молчала, уставившись глазами в свои острые колени,туго обтянутые желтыми брюками.

– Я жду, Людмила. Что вам говорил Леонид?

Настя блефовала отчаянно и безоглядно, но в конце концоврисковала она не так уж сильно. Даже если ее догадки по поводу содержанияпсихопатического бреда Исиченко неверны и Леонид Параскевич ничего подобногоЛюдмиле не говорил, не велел и не запрещал, всегда можно отговориться тем, чтоуж ей-то, Насте Каменской, он на самом деле являлся. Проверить это невозможно.А тот факт, что сказанное Насте не совпадает со словами, сказаннымиЛюдмиле, – что ж, дело житейское, призраки тоже могут говорить неправду,мало ли по каким причинам. Особенно беспокоила Настю фраза, сказанная Исиченков прошлый раз: «Леонид должен был умереть, чтобы понять это». Нехорошая, прямоскажем, фраза. Даже если разделить ее на степень психического нездоровьяЛюдмилы, все равно от нее веет чем-то криминальным.

Наконец Исиченко подняла голову и уставилась на Настютемными глазами, в которых горел болезненный и яростный огонь.

– Он предупредил меня перед смертью, что долженумереть, иначе мы никогда не сможем соединиться. Только в смерти он будетпринадлежать мне целиком и безраздельно. Поэтому в тот день, когда исполнитсягод с момента заключения нашего договора, он покинет этот мир.

«Ну, здрасьте, приехали, – в отчаянии подумалаНастя. – Сейчас она начнет натягивать на самоубийство. Никаким суицидомтам и не пахнет, оружие валялось слишком далеко от трупа, и выстрел былпроизведен с расстояния больше двух метров».

– Каким образом он предупредил вас об этом? –терпеливо спросила она. – Он к вам приходил накануне гибели?

– Нет, это было бы нарушением договора. Он мне позвонили сказал, что, пока принадлежит этому миру, мы не сможем быть вместе. У негослишком много земных долгов и обязательств, которые он должен отдавать ивыполнять, а наш союз предначертан свыше и не может совмещаться с суетойземного бытия. Но после смерти мы будем вместе вечно.

– Он так и сказал – после смерти?

– Да, так и сказал.

– Может быть, он имел в виду не свою смерть?

– А чью же?

– Вашу, например. Или смерть Светланы.

– Если бы он хотел моей смерти, он бы сказал мне обэтом. Если бы он хотел смерти этой женщины, он бы убил ее. Нет, он хотел смертиименно для себя. И он ее получил. Он говорил: очень важно, чтобы смерть насталадо наступления полуночи в тот день, когда исполнился год. Если смерть запоздаетхотя бы на минуту, мы не сможем соединиться.

– И что же? – Настя сделала глупое лицо. –Успел Леонид покинуть этот мир до наступления полуночи?

Исиченко медленно поднялась с дивана, на котором сидела,сгорбившись, распрямила спину, вздернула подбородок и окинула Настю сияющимвзглядом.

– Вы же видите, мы вместе. Значит, все получилось какон хотел.

– Скажите, Людмила, а вы не помогали ему осуществитьэтот замысел?

– Я всегда и во всем помогала Леониду.

– Значит, плохо помогали, – с внезапной злостьюсказала Настя. – Потому что Леонид Параскевич ушел из жизни через тридцатьминут после наступления полуночи. И я вынуждена сделать вывод, что или меняобманываете вы, Людмила, или вас саму обманывает кто-то еще. У вас есть близкиеродственники?