Но Грейс его иронии не заметила. Она взволнованно прошептала:

— Ни в коем случае. Я хочу ощущать тебя в себе вечно… Это волшебно!

Женщина чувственно изогнулась в его руках. Ее гибкая спина, тонкая талия, налившаяся грудь полностью принадлежали ему.

Хавьер обхватил ее бедра и продолжил наступление.

Грейс восторженно выкрикнула его имя и вонзила ноготки в его плечи. Он ответил хриплым стоном. Их тела слились в едином порыве…

Переполненная новыми эмоциями, Грейс отказалась размыкать свои объятия. Герцог — тоже. Так они и заснули…

Зима в горах Сьерра-Невады выдалась снежная. Эль Кастильо де Леон утопал в пушистой перине. В сумерках таинственно блистали освещенные комнаты замка. Через три недели после пышного празднования Рождества гости вновь наполнили его залы. Герцог де Эррера играл привычную и любимую им роль радушного хозяина, привечая влиятельных и успешных бизнесменов, общественных деятелей, высокопоставленных чиновников…

Последние несколько месяцев он не переставал радоваться всему, что происходило в его жизни. Многочисленные деловые проблемы благодаря усердной работе сошли на нет. Его счастье с Грейс казалось совершенно безоблачным. Страстно влюбленные супруги не могли насытиться друг другом. Грейс познавала новый для нее мир чувственной любви, Хавьер постигал природу женской нежности. Она была его верной женой с утра до ночи и смелой любовницей с ночи до утра. Если при свете дня им доставляли удовольствие беседы, то под покровом темноты они научились обходиться вовсе без слов…

Грейс была уверена, что это навсегда. Она наслаждалась и любовью, и страстью, и сексом. Каждую ночь, когда герцог овладевал ею, молодой женщине казалось, что это самое естественное занятие для них обоих и никогда не возникнет причин что-либо менять. И если ее терзала мысль, что она наскучит Хавьеру, то только по утрам, когда он оставлял Грейс одну. Но в его объятиях, когда мир вокруг них озарялся фантастическими вспышками, она забывала обо всем.

В постели герцог был властелином настолько непререкаемым, что ее порой охватывал страх, но от этого наслаждение воспринималось еще острее. Грейс понимала, что впала в сладкую зависимость от его ласк. Ей нравилось быть слабой, податливой, немного развратной. Она ни в чем не могла отказать своему настойчивому мужу и выполняла все его желания, просьбы, категорические требования…

Но днем он был другим. Отдыхая же после работы, Хавьер становился чутким, внимательным, нежным супругом. Его поцелуи сводили жену с ума, его ласковый шепот будоражил в ней самые глубинные желания. Грейс, словно зачарованная, шла на его негромкий зов…

— Ты сегодня такая… элегантная, — одобрительно произнес герцог и поцеловал обнаженную шею жены.

Ее грудь заметно всколыхнулась под тугим корсажем бального платья.

— Спасибо, — прочувствованно прошептала Грейс и прижалась к его белоснежной рубашке. — Как долго будет длиться этот званый вечер?

— Очень долго, — произнес он. — А почему ты спрашиваешь, Грейс?

— Мне уже невмоготу, — одержимо простонала женщина.

— Разделяю твое нетерпение, — проговорил Хавьер, поднимая ее пышные юбки. — Ложись, голубка моя. Если не можешь ждать, нужно действовать. Таков мой девиз, милая. — Он подтолкнул Грейс к софе.

— Но я уже одета, — попыталась возразить она.

— Как нам это может помешать? Я не испорчу твой наряд. Просто расслабься, дорогая, больше ничего от тебя не требуется, — нашептывал он, поглаживая ее бедро над кружевной кромкой чулка.

— Ты хочешь, чтобы от нас разило развратом?

— Ты права, — отступил Хавьер. — Среди приглашенных есть пожилые люди, не будем смущать их нравственность, — усмехнулся герцог. — Но у меня для тебя кое-что есть, — заинтриговал он жену.

— И что же это?

— Сама посмотри и скажи, что ты об этом думаешь… Открой. — Он протянул ей квадратную коробку. — Достоин ли этот пустячок украшать лилейную шею прекрасной герцогини де Эррера? — самодовольно спросил Хавьер, когда Грейс открыла коробочку.

На шелке лежало сверкающее колье филигранной работы из золота, причудливо усыпанное бриллиантами и рубинами.

— Восхитительно! — захлебнувшись от восторга, воскликнула Грейс. — Неужели это мне, Хавьер?

— А кому же? — хвастливо произнес муж.

— Но это стоит целое состояние! Заслуживаю ли я такого подарка? — смущенно произнесла Грейс, не отрывая взгляда от завораживающего блеска камней.

— Не говори глупости. Ты герцогиня. Тебе и носить такие украшения. Полагаю, к этому платью оно подойдет как нельзя лучше. Примерь, — велел он, взял колье из рук Грейс и застегнул у нее на шее. — Полюбуйся… Идеально, не так ли?

— Оно прекрасно! Я еще никогда не надевала ничего подобного, — призналась растроганная женщина. — Но я не могу взять его насовсем. Я верну колье, как только…

— Как только что? — перебил ее герцог.

— Как только срок нашего соглашения подойдет к концу, — с трудом проговорила Грейс. — Я не оставлю колье себе после развода. Это был бы неоправданно щедрый подарок.

— Мне непонятно, зачем нужно говорить об этом сейчас, Грейс, — возмутился супруг. — Если тебе нравится, носи. Если не нравится — другой разговор. Я купил эту вещь для того, чтобы герцогиня де Эррера блистала, как ей и положено. Все остальное не имеет отношения к делу, — раздраженно выговорил ей герцог.

Для Грейс ужин тянулся невыносимо долго. Когда наконец был подан кофе, она уже с трудом исполняла тяжелую роль хозяйки, хотя гости вели себя на редкость непритязательно и расслабленно. Никто не требовал к себе особого отношения. Но Грейс все происходящее казалось нескончаемой пыткой.

Она почти не говорила со своим супругом, который, как всегда, совмещал полезное — деловое общение с влиятельными персонами — с приятным — непринужденной болтовней с теми же влиятельными персонами. Кроме того, по этикету ему отводилась львиная доля хозяйских обязанностей.

Лишь изредка Грейс ловила на себе его благожелательный взгляд. Следовательно, со своей миссией герцогиня де Эррера успешно справлялась. Но только один Бог знал, чего ей это стоило.

Время от времени, к своему неудовольствию, она натыкалась на Люситу Васкес, которая пристально следила за ней. Грейс приходилось усиленно скрывать свое недружелюбное отношение к этой досрочно повзрослевшей красавице, недвусмысленно обхаживающей ее мужа.

С каждым часом Грейс чувствовала себя все более и более уставшей. Ненадолго уединившись, она рухнула в кресло и в этот самый миг услышала певучий голосок Люситы:

— Вам нехорошо, герцогиня? Сегодня вы бледнее, чем обычно. Могу поклясться, это верный признак нездоровья. Странно, что герцог бездействует, жестокосердый болван, — верещала девушка, по-хулигански взгромоздившись на подлокотник кресла Грейс.

— Не будем драматизировать, дорогая. Это обычная усталость, — сымитировав интонации супруга, проговорила Грейс. — И еще слишком сытная пища.