— Поэтому мы будем держать этот остров.

Савина замерла, ее глаза расширились, а рот открылся, исторгая беззвучный крик. Женщине казалось, будто видимая часть Вселенной вдруг стянулась и сжалась в одной-единственной точке, чье сверкание предвещает гибель всему живому, и весь этот зловещий свет направлен только на нее. Едва уловимый шепот в ее голове стал пронзительным криком, он сменился призывами, превратился в сверхновую, состоящую из галактического белого шума.

У Савины Граэль, имажиста и летописца, просто не было возможности сопротивляться подобному.

— Савина? — Сидящий напротив техник потянулся к ней через стол. — С вами все в по?..

Внутренний вихрь бурно выплеснулся из ее разума наружу. Невидимая волна дезинтегрировала сначала рабочее место, а потом и членов команды. После разложения их на атомы она добралась до полок, приделанных к стенам лабории, и приступила к уничтожению лежавших там инструментов для создания изображений.

Отголосок будущего заставил Савину повернуть голову.

Дверной проем заполнила бронированная громада Темного Ангела, который отбросил в сторону светомаскирующую штору. Он поднял болтер.

Одной лишь силой мысли Савина сокрушила боевой доспех, сжав его до одной сотой от изначального размера. Женщина ослабила психическую хватку, и мертвый, теперь уже гиперуплотненный легионер с глухим стуком упал на настил палубы, а из спрессованных мягких сочленений брони начала сочиться розоватая жидкость. Табурет, на котором сидела Савина, остался единственным неповрежденным предметом в лабории.

Смертный из примыкающего коридора выкрикнул приказ, и металлическая дверь пятисантиметровой толщины опустилась с потолка, словно гильотина.

Савина напрягла психические мышцы и вырвала аварийный люк-дверь из переборки, после чего чужацкий разум, который теперь управлял телом Савины Грааль, свободно зашагал по внутренностям «Непобедимого разума».

Фронт взрывной волны от уничтоженного «Громового ястреба» заставил затрещать бронестекло на фасаде сторожевой башенки. Лев бесстрастно смотрел, как пылающие обломки «Спартанца» дождем падают в океан. Примарх искал в темных облаках признаки вражеских кораблей, светящийся трассер или даже инверсионный след от ракеты, запущенной противовоздушной батареей, но убедился, что причиной взрыва стало нечто, привезенное «Громовым ястребом» с «Непобедимого разума». Удар нанесли изнутри.

Это было неожиданно.

Капитан Ластой Манев повернулся ко Льву.

Панель между ними треснула, после чего температура ее поверхности вдруг необъяснимым образом резко упала. Соленые капли дождя превратились в лед, и бронестекло покрылось искаженными пародиями на геометрические формы кристаллов. За то время, пока погибал десантно-штурмовой корабль легиона, поза смертного полностью изменилась. Теперь он стоял с абсолютно прямой спиной и расправленными плечами, будто в присутствии напуганного подчиненного. Его губы сложились в нечто между состоянием нервного паралича и надменной усмешкой, а глаза стали черными завитками в ткани материума.

— Меня зовут не Манев, — сказал человек. Голос смертного напоминал расселину, что уходила глубинами в сам варп. — А вот вы — Жатва.

— Позволь мне первым поздравить тебя с недавней победой.

Император снова принимал Льва в парадном зале своего флагмана. Череда царственных золотых покоев возносила понятие грандиозности на совершенно немыслимую высоту — столь богато они были украшены, что, как и в случае с самим их хозяином, в голове никак не складывалось какое-то конкретное впечатление помимо чувства смиренного трепета. При этом не менее величественные вестибюль и коридор, способный вместить целую процессию, Эль’Джонсону почти не запомнились — словно часть его всегда находилась здесь, с отцом, в этих покоях, которые не покидала и никогда не покинет.

— Благодарю, — ответил он.

— Ты не первым из братьев занял свое место подле меня, но по количеству побед тебе нет равных. Даже Хорус тебе завидует.

— Хорус вдохновляет, — сказал примарх. — Магнус посвятил себя наукам, Лоргар же несет свет заблудшим душам. Робаут ваяет миниатюрный Империум, где его имя славят наравне с твоим. Я оставил позади вдвое больше миров, чем любой из братьев, но каким будет мое наследие? Пепел и мрак?

Как часто бывало, Император надолго задумался, прежде чем ответить.

— Во времена древнего Гипта жила императрица по имени Хатшепсут. Судя по уцелевшим источникам, она была неординарной личностью и сильным правителем. Она возродила свое царство после кровавой войны и вражеской оккупации, при ней возводились прекрасные монументы, а народ процветал. Хатшепсут заново собрала гиптский флот и с его помощью сначала вернула захваченные земли старой империи, а затем сама выступила против наций-угнетателей.

— Параллели трудно не заметить, — хмыкнул Лев.

— Однако пришедший после нее к власти Тутмос Третий сделал все, чтобы искоренить наследие Хатшепсут. Ее имя извели со всех памятников, ее деяния и триумфы вымарали со страниц летописей. Даже ее тело вынесли из императорской гробницы.

— Почему, если ее правление было таким успешным?

— Потому что преемники завидовали ей, жаждали ее славы себе. Порой прошлое несет слишком много проблем, чтобы увековечивать его в камне, восславлять статуями… или золотыми аквилами имперского знамени. Порой его лучше уничтожить, чтобы не осталось ничего, кроме пепла и мрака.

— Но история все же помнит эту императрицу.

— Потому что у Тутмоса Третьего не было своих Темных Ангелов.

Лев изогнулся, чтобы быстрее выхватить меч, и нажал руну активации в тот же миг, как острие клинка вышло из ножен на ширину расщепляющего поля. Движение примарха немедленно превратилось в выпад — горизонтальный удар, который рассек обратившегося тварью Манева от плеча до плеча.

Тело капитана зарябило, когда меч прошел сквозь него. Высокомерная ухмылка нечеловечески широко растянулась, она словно разорвала и поглотила лицо Ластоя. Вслед за головой эта брешь в реальности всосала и дрожащее тело офицера, вытянувшееся наподобие щупалец какого-нибудь книдарского слизня. Потом трещина резко закрылась, оставив после себя смрад всех миров, что погибли от руки примарха. Эль’Джонсон сощурился, как охотник, сужая поле обзора, и заметил след потусторонних энергий, возникший при телепортационном скачке через зал.

Тварь появилась в тылу отряда муспельских солдат — просто шагнула из ниоткуда, будто из-за невидимого занавеса. По опаленному мундиру капитана змеились силовые разряды, а кожа закоптилась, как при прыжке над костром, отчего на лице четко выделялись пустотно-черные провалы глаз и варикозные жилы. Впрочем, Манен все так же ухмылялся и уже тянул из кобуры болт-пистолет.