В многочисленных сбивчивых, частью глубокомыслен­ных, частью странных и путаных мифах гностицизм стре­мится разъяснить своим последователям отношение между богом и человеком и указать им путь искупления. Общим является при этом для всех гностических сект дуализм бога и мира, духа и плоти, души и тела, жизни и смерти, вечного потустороннего царства света и добра и преходящего, по­сюстороннего царства тьмы и зла, — дуализм, соответствую­щий персидской противоположности Ормузда и Аримана. Оба царства находятся в непрестанном антагонизме и бо­рются друг с другом как смертельные враги. Земля, это смешение из обоих, находится в средине между ними; также и человек принадлежит к обоим царствам: духом своим он связан с верхним миром света (он даже сам как будто бы только излучение светлого божественного существа), а своим телом он в то же время находится во власти нижнего мира тьмы, чувственной материальности. Из его духовной связи с богом «проистекает» все доброе, в нем и всякая благодать, из его материальной отделенности от бога происходит все злое и всякие страдания; и смотря по тому, перевешивает ли в человеке светлый или темный, духовный или материаль­ный элемент, он обречен жизни или смерти; в зависимости от этого складывается также его существование как в этой, так и в той жизни. Правда, человек рвется из мира тьмы, в котором ничто не обещает ему искупления, а невидимые духи и демоны держат его душу заключенною в темнице материальности, стараясь все глубже втянуть его в послед­нюю. Правда, он сознает, что задачею его является отре­шение души от всякой телесности и ее очищение от чув­ственных влечений и страстей. Он желает освободиться от уз плоти, подняться в мир света сквозь ряд небес, этажами нагроможденных друг над другом, и, соединившись с богом, приобщиться к бессмертию. Но силы тьмы удерживают его, и он неспособен собственною силою осуществить соединение с высшим существом, первоблагом, которое и в гностицизме, как в персидской религии и в александрийской религиоз­ной философии, представлялось восседающим на престоле выше всех небес, вне всякой чувственности и материаль­ности, на неприступной и недосягаемой высоте.

Где же, при таких обстоятельствах, искупление от мира скорби и тьмы?

Оно основывается на обладании «откровением», посредством, которого предполагается возможным освобо­диться от власти демонских сил и достигнуть вечной жизни. «Евангелие», «радостная весть» о сошествии одного из высших духов, «бога-искупителя», в посю­стороннее царство скорби и тьмы ради спасения погряз­шего во зле мира из-под власти злых сил, — вот что сообщает людям уверенность в искуплении. Божественный спаситель подчиняет демонов своей власти, сходит в преис­поднюю. сокрушает силу смерти и ада и возвращается на небо победителем над миром духов и господом душ, раскрыв людям тайны пройденного им самим горнего мира и сообщив им мистические сакраменты, магические приемы и секретные лозунги, посредством которых они обретут доступ к раз­личным небесам или сферам и, в конечном счете, к самому богу. «С печатями в руке», — говорит в одном гностиче­ском гимне являющийся с неба искупитель, — «я сойду вниз, пройду все эоны, раскрою все мистерии и передам сокровен­ность пути, именуемую гносисом».

Таким образом, гносис — это добытое сверхъестественным путем постижение возможности искупления, познание о магически действующих сакраментальных средствах, при­менением которых человек очищает себя от накипи мате­риального бытия и побеждает силу злых духов, прежде всего — звездных духов. Но гносис — это, в то же время, и проникновение в спасительный план бога, постижение того факта, что бог не дает людям беспомощно погибать, что он ниспослал одного из своих ангелов, чтобы открыть им путь к небу. Этим он дает себя познать, как «благого». Со­ответственно этому, гностик знает, что он является объектом божественного попечения и благости. Из этого он почерпает силу предпринять также и с своей стороны борьбу со злом. Он узнает о своем божественном происхождении и сверхъ­естественном назначении. Обладая, как даром. откровения, такими средствами благодати, как омовения, крещение, ми­ропомазание, причащение и т. д., он чувствует себя гражда­нином высшего мира и смеется над демонами, зная, что пере­численными средствами он в состоянии победить их силу, как некоей волшебной силой. И вся эта искупительная ма­гия является в мифе и в спасающих действах, в сущности, только популярным выражением для мысли, что человек бла­годаря познанию (гносису) связан с богом, даже сам стано­вится богом: ему нужно только осознать эту связь, чтобы оказаться как бы наделенными сверхъестественными силами и сделаться господином над низменным миром материаль­ного бытия.

Познание бога есть познание божие; по­знание, которое мы имеем о боге, есть по­знание, которое имеет сам бог; познанием человек обожествляется[10].

Истинную сущность гностицизма составляет то, что в платонизме и в александрийской религиозной философии является в виде спекулятивной идеи, выступая у афинского философа под именем «Эроса», — то, что учение о мудрости Псевдосоломона выразило в понятии «софии», а Филон мыслил символически воплощенным в своем «логосе», именно: искупление человека через п о знание бега — эта основная мысль всякой мистики, сообщившая, прежде всего, индийской философии и религии их характер­ную окраску. Уже в древнем Вавилоне знание о вещах, ка­сающихся конечного времени, и особенно об астральном мировоззрении считалось тайным знанием, божественною мудростью, которая, как таковая, ревниво оберегалась жре­цами и скрывалась от непосвященной толпы. «Знающий пусть сообщает это знающему, незнающий пусть не видит этого», — так гласят надписи внизу табличек книгохрани­лища Ассурбанипала. По Платону только немногие из­бранные души, любители мудрости, или философы, возвы­шаются в мышлении над низменной действительностью и приобщаются к непосредственному созерцанию мира идей; они образуют, таким образом, свою отдельную общину и держатся в стороне от большой толпы. Филон, в согласии с эллинистическими мистериальными религиями, исключает недостойных от восхождения в мир логоса, а этим самым заодно и от блаженства богосозерцания, от соединения души с высшим существом, и трактует свое учение как тайну. Мы видели, что принятие в орден ессеев имело своим усло­вием хранение в тайне возвещаемых в нем учений; точно так же и остальные гностики объединялись в обособленное союзы и тайные братства. В одном из дошедших до нас гностических тайных писаний говорится: «Внемли клятве, которую приемлют слушающие эти тайны и желающие быть совершенными пред благим: «клянусь благим, который выше всего, хранить эти тайны и никому их не говорить, а также не отвращаться от благого к твари».

Через познание человек обожествляется; через обоже­ствление он обретает искупление: познание, которое человек имеет о себе, о своем существе является, как таковое, познанием бога; чрез него он