Надя смолкла. Мама, старательно разглаживая складки на платье, ничего не отвечала.

– И вот еще что, – добавила девушка. – Насчет моего имени. Ее звали Настя, меня нарекли Надей. Очень похоже, не так ли? Звучит почти одинаково! И я, кстати, помню, что в детстве отец частенько называл меня отчего-то Настей, что мне ужасно не нравилось. Он очень долго привыкал к тому, что зовут меня не Настя, а Надя. Но тогда я этому особого внимания не уделяла. Точнее, и не задавалась вовсе вопросом, отчего папа путает два имени. Скажи, мама, отчего вы меня так назвали?

Мама, все еще не поднимая глаз, проронила:

– Ты же знаешь – в честь твоей бабушки, матери твоего папы. К сожалению, ты не застала ее в живых, а она была замечательной, просто замечательной женщиной!

– А ее точно звали Надеждой? Или, может быть, как-то иначе? – напряглась Надя.

И тут мама не выдержала. Подняв голову, она твердо заявила:

– В чем ты нас обвиняешь, дочка? В том, что мы подарили тебе жизнь и все эти годы любили тебя? В том, что заботились о тебе, холили и лелеяли тебя?

– Я не обвиняю, мама, а хочу понять, – устало произнесла Надя. – Вы назвали меня Надеждой намеренно или случайно? Вот что я хочу знать! Я стала как бы воплощением вашей надежды на размеренную, счастливую жизнь как можно дальше от города, в котором… в котором умерла ваша дочка Настя?

– Я не намерена тебе ничего объяснять! – простонала мама. – Ты ведешь себя просто возмутительно! У нас в семье случилась такая трагедия, а ты разговариваешь со мной, будто ты прокурор, а я подсудимая!

Наде внезапно стало стыдно за свое поведение. Мама, конечно же, права. Девушка сделала шаг по направлению к ней, но та отстранилась с возгласом:

– И вообще, давай прекратим этот ненужный разговор! Ты теперь знаешь правду, и что, тебе стало лучше? Видишь, именно поэтому мы от тебя все и скрывали!

– Мама, извини, пожалуйста, я не хотела… – начала Надя, но мама, сверкнув глазами, оборвала ее:

– Смотри, к чему привело твое любопытство – у отца инфаркт. Не дай бог, он умрет… Тогда его смерть будет на твоей совести!

Надя в ужасе взглянула на маму. Как та может говорить подобные вещи? Никогда еще она не видела родительницу в таком гневе.

– Ты же знаешь, что я не нарочно, мама, – промолвила Надя тихо. – Мне очень жаль, что так получилось…

– Тебе очень жаль, Надя? Если тебе в самом деле очень жаль, то забудь обо всем этом, – с упреком сказала мама. – И не мучь ни отца, ни меня своими неуместными вопросами. Что было, то прошло! И вообще, я считаю, тебе пока не стоит посещать его в больнице.

Женщина поспешно вышла из гостиной, а секундой позже хлопнула дверь. Надя поспешила следом и обнаружила, что мама заперлась в спальне. И ни за что не хотела выходить! Как ни старалась Надя, как ни уговаривала, та не реагировала на ее слова и не отвечала на просьбы.

И вдруг девушка поняла – мама заперлась у себя в спальне не потому, что обижена на дочь. Не потому, что считает ее виновной в инфаркте отца. И не потому, что Надя уж как-то особенно оскорбила ее своими замечаниями и расспросами. Нет, мама ушла к себе по той простой причине, что, находясь в спальне, с полным правом могла игнорировать вопросы Нади и не посвящать ее в перипетии давних событий, имевших непосредственное отношение к Насте, своей старшей, давно погибшей дочери.

– Значит, мама, ты наотрез отказываешься говорить со мной? – спросила Надя.

Снова не получив ответа, она оделась и покинула квартиру родителей. А по дороге домой мучительно размышляла о произошедшем.

Сегодняшний день полностью изменил ее жизнь. И не только потому, что у отца случился инфаркт. Она узнала, что у нее имелась старшая сестра, ставшая жертвой серийного убийца Онойко. Сестра, которую она была призвана заменить – в этом Надя уже не сомневалась. И если бы Настя не стала жертвой маньяка, родители точно не завели бы второго ребенка.

Выходит, своим появлением на свет Надя обязана смерти Насти! Ей сейчас так хотелось ненавидеть свою старшую сестру, которую она не имела возможности знать, однако она просто не могла ненавидеть ее. Да и за что, собственно, ненавидеть бедную девушку, которая в девятнадцать лет стала последней жертвой кровавого маньяка и чье тело до сих пор не найдено?

Заснуть в ту ночь Надя так и не смогла. Москву накрыла небывалая жара, даже ночью температура не падала ниже двадцати пяти. Но дело было вовсе не в аномальных метеорологических условиях. Ворочаясь в кровати, Надя все размышляла о Насте.

Как бы ей хотелось иметь старшую сестру! В детстве она завидовала тем детям, у которых имелись братья или сестры. И много раз маленькая Наденька просила родителей подарить ей братика или сестренку. Но только теперь она поняла, отчего ее невинные просьбы каждый раз вызывали гневную отповедь отца и слезы матери. Да, только теперь…

Какой была бы Настя, если бы не погибла двадцать пять лет назад? Наверняка у нее были бы сейчас собственные дети, возможно, уже взрослые…

Затем мысли девушки переместились на кошмарную кончину сестры. Умирать ужасно в любом возрасте, но ведь Настя умерла в девятнадцать лет! И не просто умерла, а была убита. Жестоко убита одним из самых жутких маньяков Советского Союза, проклятым дядей Крюком. Как же хорошо, что он давно получил по заслугам!

Тут Надя вспомнила статью в Интернете. Как же так? Выходит, что маньяк снова принялся за свое? Четверть века спустя после своей кончины? Совершеннейшая ерунда! Разумеется, это выдумки желтой прессы. Но ведь факт остается фактом – кто-то в Заволжске, родном городе ее родителей и старшей сестры, снова принялся за бесчеловечные убийства. Конечно, не дядя Крюк, а какой-то мерзавец, его кровавый подражатель. Только какая разница, кто именно…

Понимая, что так и не заснет, Надя встала, зажгла настольную лампу и включила компьютер. Часы показывали без двадцати три ночи. Была суббота. Это значило, что на работу завтра идти не надо, и она может позволить себе просидеть хоть всю ночь в Интернете. Ничего, утром можно будет подольше поспать.

Надя принялась просматривать информацию о дяде Крюке и его жертвах. Выяснилось, что в Интернете имелось предостаточно данных об убийце-нелюде. Существовало даже несколько сайтов, посвященных исключительно ему и его злодеяниям. На одном из них девушка обнаружила фотографии дяди Крюка, то есть Романа Андреевича Онойко. Мужчина лет тридцати с небольшим, заурядной внешности, с залысинами и глубоко посаженными глазами. Вроде даже симпатичный. Надя тотчас одернула себя – как она может так думать о человеке, убившем ее сестру и еще как минимум двадцать шесть человек, разрушившем семейную идиллию ее родителей?

Маньяка казнили жители Заволжска – взяли штурмом психиатрическую больницу, где его содержали, проверяя на предмет вменяемости, выволокли на берег Волги, облили бензином и подожгли. А затем маньяк, объятый пламенем, спрыгнул с высоченного обрыва в реку.

Надя вспомнила: отец, кажется, обмолвился, что сам присутствовал при смерти монстра. Да, да! Причем с канистрой в руке! Неужели… неужели отец принимал участие в казни Онойко? И облил его бензином, а потом поджег? Выходит, ее отец – убийца, пусть и жестокого маньяка?