— Я не об этом хотел вас спросить. Я…

— Нет, об этом, — перебил Крылова Кухарский, — вы, лейтенант, должны спрашивать меня об этом. Кудин ушел из парка после того, как его задержали ваши коллеги прямо у проходной. Взяли, а потом отпустили. Я это говорю вам не просто как водитель Кухарский, а как депутат Моссовета.

— Депутат Моссовета? — удивленно переспросил Крылов.

— Именно. — Кухарский расстегнул карман рубашки, вынул синюю депутатскую книжку.

Крылов взял ее, прочел. Звание депутата Моссовета никак не вязалось с внешним видом этого человека. Кухарский был одет с показным эстрадно-киношным шиком. Так обычно любят одеваться завсегдатаи загородных кабаков.

— Давайте отойдем, — предложил Кухарский, — вон там, на пустыре, лавочка есть.

Они уселись на лавочку прямо на пустыре, у рубчатого металлического гаража.

Рядом с лавочкой валялись разбитые бутылки, пустые консервные банки. Кухарский ударил носком начищенного мокасина банку, и она с грохотом покатилась по земле.

— Все загадили, пьянюги. — Он опустился на лавку, хлопнул по доске ладонью, приглашая Крылова сесть рядом.

— Ну, на чем мы остановились, лейтенант Александр Петрович?

— Вы, Андрей Степанович, были недовольны моими коллегами.

— Да, недоволен, очень недоволен. Пришли, забрали и увезли. Но потом выпустили. Как один из ваших сказал, «за недоказанностью».

— Выпустили или отпустили?

— Какая разница?

— Большая. Выпустили из-под стражи, а отпустили просто так.

— Дело не в этом, лейтенант. У Кудина жизнь была не сахар…

— Никто не виноват в том, что он дважды судим за соучастие в квартирных кражах, — жестко сказал Крылов. — Вы на милицию обижаетесь, но ведь не мы сажали его за руль машины, на которой перевозили краденое.

— Твоя правда. — Кухарский выбил трубку о каблук.

— Зря вы так выбиваете.

— Почему?

— Трубка у вас хорошая, из вереска, можно мундштук сломать.

— Привычка дурацкая. Но все-таки.

— А все-таки, может быть, кто-то из моих коллег был не прав, я не отрицаю. Но ведь не просто так взяли Олега Кудина, значит, что-то заставило предположить, что он был замешан в преступлении.

— Я, лейтенант, не знаю, для чего ты его ищешь. Одно скажу: мы, конечно, таксисты, народ разный. И чаевые берем, и всякое такое. Только ты в «Литературке» письмо таксиста читал, наверное?

Крылов кивнул.

— У нас всякие есть. И мастера, которые в аэропортах и у вокзалов пассажиров обирают, и те, кто катал, картежников, возит, есть мастера, катают по городу девиц, подбирающих кавалеров. Все у нас есть. Поборы на мойке, взятки механикам и диспетчерам. — Кухарский снова набил трубку. — Олег таким не был, — продолжал Андрей Степанович, — работал честно, к гонкам готовился.

— Почему же теперь он нигде не работает? — спросил Крылов.

— Вот тебе раз! — захохотал Кухарский. — Не работает, он в Октябрьском автоклубе ДОСААФ инструктор и механик.

— А где он живет?

— У Светланы, это невеста его. На Чистых прудах. Поехали, я отвезу вас.

Кухарский встал.

Телефон Олега Моисеевича не отвечал, но у соседей Вадим узнал, что композитор Лесоковский находится на даче, в Салтыковке. Номер дачи и улицу ему подсказала лифтерша, ездившая туда убираться.

— Хорошая дача, большая, — пояснила она. — Богатая, одним словом. А Олег Моисеевич — человек самостоятельный и непьющий. Он музыку пишет. Вы-то откуда?

— С телевидения.

— В «Голубом огоньке» его показывать будете?

— Нет, в передаче «Человек и закон».

— А-а… — удивленно кивнула головой лифтерша.

Вадим вышел из подъезда огромной кооперативной башни, выросшей у метро «Аэропорт», и закурил. Невдалеке, за домами, шумело Ленинградское шоссе, из окна соседнего дома доносился многократно усиленный голос Аллы Пугачевой, которая никак не хотела, чтобы кончалось лето.

«Московское время двадцать один час тридцать пять минут. На волне „Маяка“ эстрадная программа. — произнес за спиной Вадима знакомый голос диктора. Орлов оглянулся, на лавочке сидел старичок в соломенной шляпе. — Слушайте песни в исполнении Аллы Пугачевой.»

Старичок повернул ручку транзистора на полную мощность, и все пространство заполнил хрипловатый голос певицы. Вадим бросил сигарету и зашагал к метро. На станции «Динамо» в вагон вошли два юнца, длинноволосые, в вытертых до белизны джинсах и одинаковых замшевых жилетах. Плечо одного оттягивал магнитофон на широком ремне. Они плюхнулись на сиденье, щелкнули клавишей магнитофона.

«Жил да был, жил да был, жил да был один король», — сообщила пассажирам Алла Пугачева.

Вадим встал и шагнул к двери. Ему очень хотелось подойти к этим пацанам, взять магнитофон и грохнуть его об пол.

«Правил он, как мог, страною и людьми…» — кричала певица.

Сквозь электромузыку прорвался голос: «Станция „Белорусская“».

Орлов вышел, так и не узнав до конца трогательную историю королевской любви. На площади стояли такси. Вадим подошел, сел на заднее сиденье.

— Добрый вечер.

— Добрый, — ответил шофер.

— В Столешников.

Таксист повернул рукоятку таксометра, потянулся к портативному приемнику, висящему у дверцы.

«Если будет Пугачева, я его убью», — подумал Орлов.

«…Ах, какая досада, — выкрикнул из транзистора Озеров, — такую возможность не использовал лучший бомбардир сезона.»

Убивать ему никого не пришлось. «Динамо» (Киев) играло с поляками.

На углу Петровки и Столешникова такси остановилось. Вадим вышел. В витрине мехового магазина страдали от жары манекены, безжалостно обмотанные мехами. Они грустно смотрели на пустую Петровку.

Из открытого окна ресторана «Раздан» переулок заливал запах шашлыка. И Вадиму немедленно захотелось есть. Он вспомнил, что после чая у Симакова он ничего не ел. В вестибюле двое мужчин, прощаясь, обменивались телефонами, обещая звонить друг другу не меньше пяти раз в день. В зале было пусто и душно. Лениво крутились лопасти вентилятора под потолком. В углу нашелся свободный столик, Вадим сел. Подошла официантка.

— Что будете заказывать? — устало спросила она.

— А что побыстрей можно приготовить?

— Хотите шашлык? Хороший, карский. Заказывала для одних, а они ушли.

— Давайте шашлык и салат из помидоров.

— Пить будете?

— Бутылку минеральной.

— И все? Такой представительный мужчина… — с надеждой сказала официантка.