— Если все будет как на других животных, сейчас уровень лекарства должен упасть ниже минимальной действующей концентрации, — прокомментировал я, усаживаясь рядом со Славой. — Подождем еще полчасика, тогда наверняка она будет спать только по инерции.

— Сколько ей еще захочется спать — вот в чем вопрос! — засомневался Слава.

— Сразу скажу, что пару часов еще выдержу, а потом точно будить начну, — тихим голосом призналась Таша, сидя на кушетке и поглаживая обезьяну по руке. — Она такая доверчивая. Я переживаю, вдруг с ней что-нибудь пойдет не так.

С Машей все шло так, как и задумали. Мы сидели взаперти с шимпанзе, брали иногда кровь на анализ, тупо смотрели за самописцами приборов и ждали.

— Слушайте, я, наверное, перечитал Ташиных книжек. Мне сегодня такой кошмар приснился! С каким-то египетским богом в главной роли. Просто ужасть! — вдруг вспомнил я, а сам чувствовал, что все это из того же ряда происшествий, что и ночной гипнотизер с медведем.

— Странно, но у нас тоже были неприятные сны, — ответила Таша, невольно подтвердив мои опасения. — Мы со Славой утром обсуждали. Обоим приснился похожий мотив: будто нас зовут на тот свет и начинают угрожать всякой ерундой. Днем это показалось смешно, а вот во сне было не до шуток.

— Действительно странно. Меня этот Осирис какой-то сначала пряниками заманивал. Типа пошли, покатаемся на лодочке! И ведь почти уговорил. Но как я к нему задом повернулся, так он как разозлится, ножками затопает да закричит! А потом взял и киданул меня в какую-то геенну огненную — ну прям как в кино! — смеялся я над своими ночными похождениями, не решаясь смущать ребят всякими бредовыми догадками.

— Может, в погоде что происходит или какая-нибудь магнитная буря разбушевалась, а мы и не знаем? — сказал, зевая, Слава.

— Ну все! Три часа уже взаперти с обезьяной сидим, неизвестно чем занимаемся. Что приличные люди подумают? — наконец не выдержал я.

— Конечно, надо Машуню будить. А то мне что-то беспокойно. Вдруг она совсем куда-то убрела, и не захочет возвращаться, — проговорила Таша, помогая мне взять последнюю пробу крови и снять канюлю.

После пяти минут поглаживаний и легких похлопываний мы стали не на шутку волноваться.

— Ой, как бы ты права не оказалась… — запричитал я в легкой панике. — Придется иголкой покалывать. Слава, смотри за ЭЭГ. А то не представляю, что будет, если она очнется, а я ее в это время еще иголкой тычу, — она ж мне такой подзатыльник отвесит!

К нашей радости, покалывание возымело действие, и наконец Слава крикнул:

— Есть сигнал!

Я сразу перешел от садистских мер к нежным ласкам. Нашей общей радости при встрече не было конца и края. Мы прыгали и суетились вокруг Маши. Она тоже прыгала и обнималась со всеми подряд, видимо пытаясь поделиться своими положительными переживаниями во время отключки.

— Как жаль, что ты не можешь рассказать нам о своих впечатлениях, — выговаривал я мохнатой подружке.

— Но посмотри на ее радость, она же счастлива! — смеялась Таша. — Во всяком случае, ей было там неплохо. А значит, и нам не страшно будет.

— Теперь можно сказать, что все испытания на животных пройдены. Следим неделю за Машиным здоровьем и в следующую пятницу делаем первый опыт на человеке. Да, я сегодня принял минимальную действующую дозу Ксилонейросказина. Надо проверить на всякий случай на совместимость.

— Вот балда! — выругался Славка. А если бы генератор и тебе подфонил? Вырубился бы сейчас на пару с обезьяной, а мы думай после этого, что с тобой произошло…

— Не подумал! — Я почесал в затылке. Стыдно. Как мальчишка. Потом вспомнил, что хотел еще сказать. — А вы примете дозу в понедельник, если со мной к тому времени все будет в порядке.

— Увозим Машу в виварий, — скомандовал главный медик.

— Тогда пока! Мне еще надо в лабу заскочить, — попрощался я и побежал в свой институт.

Следующая неделя прошла относительно спокойно, если не считать начальственного наезда на Славу. С него начали требовать всевозможные отчеты о научной и руководительской работе. Опять припомнили халатное обращение с наркотой. Он, к счастью, неплохо подготовился и спрятал все вещдоки по нашей работе. Ситуация в целом сильно напоминала мой случай. Медик только злился.

— И чего шеф расхорохорился? Не выспался, что ли, или объелся чего? Не пойму никак, — жаловался он по телефону.

— Главное, чтобы он ни сном ни духом не догадывался о нашем проекте, — брюзжал я в ответ, как старый учитель в сельской школе, будто это и без меня не было ясно как божий день.

Всем временами снились какие-то гротескные кошмары. Все это создавало немного нервозную обстановку. Тем более что мы и так были на взводе по поводу предстоящего эксперимента. У меня складывалось ощущение какой-то удавки мистического внимания, начинающей затягиваться вокруг нас. Но потихоньку приближался день икс. С четверга мы уговорились, что все собираемся в двенадцать часов у Славы. Это время обеда, когда народ перемещается по коридорам стадами в поисках пищи и разговоров, так что наше сборище не привлечет большого внимания. К тому же управиться мы собрались за полчаса. Лекарство на себе опробовали все. Никаких нежелательных эффектов оно ни у кого не вызвало.

В половине двенадцатого я позвонил Феде и, не дослушав его «лаборатория Полевой…», скомандовал в трубку:

— На старт! Внимание! Марш! — На что в трубке загремело:

— Не сметь меня перебивать! Молчи как мышь, пока не дослушаешь мою вступительную речь.

— Ой-ой-ой, как страшно. Мамочка! Короче, если ты не появишься внизу, экспресс до станции Рай уйдет без тебя.

— Все, бегу! — сломался приятель.

И мы припустили по коридорам, как две белые мыши, соревнуясь в погоне за кусочком сыра. К проходной мы выскочили одновременно: я — сверху, он — сбоку.

— Я первый! — крикнул физик.

— Смотри, чтобы Славка с Ташей первыми не уехали, — предупредил я и рванул в жаркую атмосферу летнего дня. — Эх, так все лето можно мимо носа пропустить…

На улице стояла прямо тропическая жара, асфальт плавился под ногами, деревья застыли, пытаясь выжить в этой парилке. А мне сразу захотелось попасть куда-нибудь на песчаный берег чистого водоема и забыть все трудовые будни.

— Да, хорошо! Но нас ждут великие дела. Так что не раскисай! — подбадривал меня Федька, пока мы неслись до корпуса мединститута.

Стараясь быть как можно незаметнее, мы прошмыгнули по коридору и заскочили в Славкину «комнату для допросов». Медицинская парочка уже ждала нас с разогретыми приборами. И тут неожиданно возник жаркий спор. Каждому почему-то было очевидно, что «идти» должен именно он, и по очень веским причинам. Таша с ходу заявила:

— Первой пойду я! Женщин и детей пропускают вперед. Хоть в огонь, хоть в омут!

— Да уж, размечталась! — только и успел сказать я, как она выдала: