Ожье сочинил для романса Гликерии слишком уж рычащие слова. Bce равно Гуно сделает по-своему, а Ожье придется менять их потом. Какая стоит чудесная погода! Просто красота. Прозвонил первый звонок к обеду. Пойду одеваться. Я не отошлю этого письма, пока не получу того, о котором мне было объявлено.

Продолжение

Суббота 14. 1 ч. в большом салоне

Здравствуйте, друг. Я ожидаю почтальона с надеждой получить письмо, которое мне было обещано в другом письме, пятидневной давности. Надеюсь также, что оно известит меня о получении всех моих писем. Скажите, нет ли другого, более верного способа, чем контора? Может быть, это из-за их небрежности. A что если посылать их прямо на имя г-на Тютчева, а? B любом случае, востребуйте наши письма, они все должны находиться в одном месте.

Представьте себе, я ничего не делала со времени приезда, ну ничегошеньки, совсем ничего. Я, как ящерица, живу на солнце, на глазах покрываюсь загаром, поедаю все, что попадает мне на зуб. Я много думаю о вас. Таково краткое содержание одного из моих дней.

Воскресенье, 15, 1 ч.

Здравствуйте, мой дорогой Тургенев. Сегодня состоялся обычный ежегодный обед фермеров, и все домашние хозяйки немного не в себе. Марикита, мама и Кокотт. Мануэль уехал сегодня утром, увезя своих сорванцов, которые переломали все в доме. За три года их привычки крушить все подряд не изменились ни на йоту. Мануэль очень переживает по этому поводу, он не знает, что предпринять, чтобы C этим покончить. Они ничем не заняты, по-прежнему неуправляемы, и все же сердца у них добрые, ничего не скажешь. Дети такого сорта, должно быть, доставляют много хлопот своим родителям.

Моя Луизетта примерно та же, что и прежде. Исключительно смышленая, но страшно упрямая в своих мнениях. Никто не выдерживает с нею достаточной строгости, в нашем отношении к ней нет единства. Одни портят то, что делают другие. Вот-вот придет Лежере, и Луи хочет закончить эту страницу. Дорогой добрый друг, я протягиваю вам свои руки и очень нежно люблю вас. Прощайте, пишите мне каждую неделю. Bce вас любят и посылают тысячу горячих приветов.

Полина.

Вот осталось немного места, мой добрый Тургенев, для моего обычного приветствия. Я заполню его небольшими новеллами, которые доставят Диане столько же удовольствия, что и вам. Во-первых, я должен вернуть честь моей славной шотландской собаке, о которой, думаю, наговорил вам немало дурного; у нее тот же недостаток, что у Дианы, – зависть; но это ее единственный недостаток. B остальном все превосходно: поиск следа, нюх, стойка, сообразительность. Впервые взяв ее на охоту, я подстрелил с ее стойки 17 куропаток. Это было на Новой Ферме. Дичь теперь очень просвещенная, ее не сыщешь нигде, кроме Плануа. И, тем не менее, именно оттуда я вернулся вчера несолоно хлебавши, о стыд! Правда, был очень сильный ветер. Это недостаток оправдание (Авель). Почтальон уже здесь, меня торопят. Прощайте до следующего раза.

Луи.

Москва.

Пятница, 24 ноября 1850 Вот уже три дня, как я здесь, дорогая и добрая госпожа Виардо, но едва нашел время, чтобы взяться за перо и наспех черкнуть вам несколько слов. He то чтобы нам с братом много приходилось делать – печати будут сняты только через неделю – но нам столько вещей надо обсудить, подготовить. Ha наши плечи свалилась ужасная ответственность.

Дом Виардо в Куртавенеле. Рисунок Полины Виардо

Мать моя умерла, не оставив никаких распоряжений; множество существ, зависевших от нее, остались, можно сказать, на улице; мы должны сделать то, что она должна была бы сделать… K умершим подобает относиться только с уважением и сожалением – поэтому не скажу вам больше ничего. Bce же – так как я не могу не делиться с вами всем, что чувствую и что знаю, – прибавлю лишь еще одно слово: мать моя в последние свои минуты думала только о том, как бы – стыдно сказать – разорить нас – меня и брата, так что последнее письмо, написанное ею своему управляющему, содержало ясный и точный приказ продать все за бесценок, поджечь все, если бы это было нужно, чтобы ничто не осталось. Ho делать нечего – все надо забыть – и я сделаю это от души теперь, когда вы, мой исповедник, знаете все. A между тем – я это чувствую – ей было бы так легко заставить нас любить ее и сожалеть о ней. Избавляю вас от множества других подробностей; к чему? Мир ее праху.

Мой брат, его жена и я остаемся здесь до Нового года, чтобы постараться устроить возможно лучше наши дела. Поместья, оставленные моей матерью, находятся в очень незавидном состоянии, а урожая в нынешнем году, к несчастью, почти не было. Придется нам, насколько возможно, ограничивать себя до августа будущего года. Я предложил брату незамедлительно уплатить все частные долги матери (которых немного), вознаградить всех служащих и употребить на это все наличные деньги. Сбросив с плеч эту обузу, мы будем действовать лучше и скорее. Я рассчитываю вернуться в Петербург через шесть недель, в апреле уехать в деревню и пробыть там до ноября. Потом – увидим. Я, как вы знаете, вовсе не деловой человек; я намерен доверить управление своими землями моему доброму, милейшему другу Тютчеву. Мой брат – человек, конечно, вполне достойный, и я был бы очень рад поручить ему все это; но я боюсь недоразумений – он очень бережлив, почти скуп и стал бы скупиться ради меня – он никогда бы не согласился на продажу какого-либо имения, как бы необходима она ни была – вот всех этих-то семейных неурядиц мне хочется избежать. Я принял решение разделить наши поместья, т. e. производить раздел будет, конечно, он, и сделает это, без сомнения, в тысячу раз лучше моего. У меня будет во всяком случае не меньше 25 000 франков дохода, а это уже богатство. Я еще поговорю с вами обо всем этом; но скажите мне, что думаете вы и ваш муж о моем решении.

Дорогой и добрый друг, как часто я думаю о вас!

Воскресенье

Здравствуйте, дорогой и добрый друг, meine teuerste, liebste Freundinn[42]. Контора Языкова только что переслала мне ваше милое и прелестное письмо – преклоняю колени, чтобы поблагодарить вас за него. Маленькая Полина приехала – и понравилась вам – и вы ее уже полюбили! Дорогой, дорогой друг, вы – ангел. Каждое слово вашего письма дышит неизъяснимой добротой, лаской и нежностью. Как же и мне, в конце концов, не полюбить эту девочку до безумия? – Вы так весело и просто делаете добро, что от благодарности к вам чувствуешь себя счастливым, словно ребенок. Как будто оказываешь вам большую услугу, доставляя вам случай сделать кому-нибудь одолжение. He знаю, право, что и сказать, дабы заставить вас почувствовать, насколько взволновало и растрогало меня ваше дорогое письмо… Я ищу слов – мне ничего не остается, как повторить вам снова, что я с обожанием падаю перед вами ниц. Будьте тысячу раз благословенны! – Боги – как она счастлива, эта девочка! Ведь она в самом деле сейчас оказалась у Христа за пазухой – как говорит русская пословица об очень счастливых людях… Тем лучше, если она обладает не только умом: надо было бы иметь уж очень дурную природу, чтобы, живя возле вас, не заразиться немножко вашей добротой. Я все-таки надеюсь, что эта большая перемена в жизни спасет ее. Пожалуйста, поцелуйте ее от меня. Теперь, когда я стал богаче, я не боюсь дойти до тысячи франков в год: пусть она учится играть на рояле. Вышлю вам денег дней через десять.