Щеки горели от стыда. Брюн вдруг поняла, что сумерки стали темно-синими, что зажглись фонари, а гуляющего народу прибыло, и посетители, входящие в ресторан, бросают в ее сторону заинтересованные взгляды. Всем есть дело до того, почему она так разнюнилась.

Потому что дура. Вот и все.

— Ну и хорошо, что не видение, — Эрик облегченно вздохнул и полез в карман за кошельком. Небрежно бросив на стол несколько крупных ассигнаций, он поднялся и, протянув руку Брюн, проговорил: — Вы даже не представляете, насколько я вам благодарен за то, что вы сказали.

— Правда? — удивилась Брюн. Они неторопливо спустились по ступеням и побрели в сторону перекрестка, где несколько приличных экипажей ожидали пассажиров.

— Правда, — кивнул Эрик. — И это дает мне надежду.

Теперь, когда Брюн не нужна была для экспериментов, они спали по отдельности. Попрощавшись с девушкой и пожелав ей доброй ночи, Эрик прошёл к себе. Казенная комната, в которой жили прежние сотрудники лаборатории, была меблирована аскетично, чуть ли не убого. Эрик подумал, что, пожалуй, стоит снять деньги со счета и привести их временное пристанище в приличный вид. Он довольно спокойно относился к роскоши и не переживал по поводу её отсутствия, но Брюн наверняка неуютно в этих тоскливых стенах.

Её порывистые искренние слова тронули Эрика до глубины души — той самой, которую он тщательно скрывал даже от самого себя. Там таились воспоминания о ласковых руках матери, первое, пронзительное детское горе и боль потери, там была надежда и горячий интерес к артефакторике, там было то, что делало Эрика им самим. Брюн сегодня заглянула туда и испытала не ужас и брезгливое отвращение, а сочувствие и понимание.

Она оказалась замечательной девушкой, эта Брюн. Стоя у окна и глядя, как по улице неспешно катит запоздалый экипаж, Эрик вдруг подумал: почему бы и нет? Однажды эксперимент закончится, и если они останутся в живых, то он сможет…

— Да чтоб тебя разодрало, тварь косорылая! — из соседнего переулка выскочил какой-то пьяный типок, за которым гналась растрепанная баба, и сентиментальная настроение Эрика улетучилось без остатка.

В ту же минуту в коридоре послышались осторожные шаги. Эрик отступил от окна, прислушался: да, это Брюн куда-то кралась. Неужели захотела сбежать? Сейчас, почти в центре столицы, это намного проще сделать, чем в поместье Эверхартов. Впрочем, для такого Брюн была слишком умна. Ну, допустим, сбежала ты — и что дальше? Ни денег, ни документов, да еще и способности знающей: инквизиция сразу же приберет ее к рукам, а тогда от Бедлама уже не спастись.

В дверь постучали. Эрик помедлил, потом открыл — Брюн стояла в коридоре, зябко кутаясь в полупрозрачный палантин. В сумраке, который с трудом разгоняла крошечная лампа в ее руке, девушка казалась привидением.

— Что-то случилось? — спросил Эрик. Лицо Брюн было таким, что он испугался: вдруг заболела? Вдруг аметист на шее не сдерживает те силы, которые распирают ее изнутри?

— Под нами артефакты, да? — прошелестела Брюн. — Там внизу что-то движется. Там кто-то есть.

Эрик облегченно вздохнул.

— Брюн, не беспокойтесь, — сказал он, стараясь говорить так, чтоб вселить в девушку уверенность. — Артефакты способны издавать самые разные звуки, они шумят, перемещаются с места на место, особенно в таком большом хранилище. Вам не о чем волноваться.

Брюн посмотрела ему в глаза и упрямо повторила:

— Там кто-то есть. Я слышала шаги и шепот.

Эрик покачал головой. С такими, как Брюн, проще спуститься вниз и включить свет в лаборатории, чем пытаться что-то доказать. Ладно, пусть посмотрит и убедится, что ничего плохого не случилось. Она же поверит собственным глазам.

— Что ж, — Эрик заметил, что в его голосе позвякивает раздражение. — Давайте спустимся и посмотрим.

Он действительно начинал злиться. Ночь на дворе, давно пора спать, а не скакать туда-сюда по лестнице.

Эрик включил лампы в коридоре и на лестнице, ведущей в лабораторию, и Брюн вздохнула с видимым облегчением. «Напрасно я вспылил, — подумал Эрик, — на новом месте всегда страшно».

— Может, воры? — предположила Брюн, глядя, как он возится с замком на двери, отделяющей лабораторию от жилых помещений. Эрик усмехнулся: лезть к артефакторам способен только идиот. Особенно к тем артефакторам, на чьей двери красуется зеленый герб и витая надпись «Специальный надзор инквизиции».

Но, собственно, земля дураками не скудеет.

— Сюда никто не полезет, — уверенно сказал Эрик, проходя в лабораторию. Брюн бесшумно двигалась за ним, и Эрик неожиданно обнаружил, что она держит его за рукав рубашки, словно боится потеряться. Щелкнул рубильник, лабораторию залило ярким белым светом, и, как и следовало ожидать, она была пуста. Охранные артефакты, спокойно висевшие под потолком, казалось, даже позевывали: мол, что вам, господа хорошие, не спится?

— Вот видите, — Эрик широким жестом обвел лабораторию, позволяя Брюн убедиться в том, что она пуста. — Никого. Никаких незваных гостей.

Брюн устало прикрыла глаза, словно с ее плеч свалился тяжеленный груз, но рукав Эрика все-таки не выпустила.

— Я точно слышала шаги, — промолвила она уже без прежней уверенности. Эрик улыбнулся и ободряюще погладил ее по руке — Брюн встрепенулась, будто только что обнаружила, что держит Эрика за рукав, и разжала пальцы. Выражение ее лица было просто прелестным: девушка смотрела так, словно ее застали за чем-то постыдным.

— Наверняка вызревает какой-то из артефактов, — произнес Эрик, делая вид, что не заметил смущения Брюн. — А при вызревании они шумят, прыгают, даже… о, вон он, возмутитель вашего спокойствия!

Над одной из полок разливалось медленное золотое свечение — оно выбивалось из-под приоткрытой крышки серебряного ларца для вызревания боевых артефактов. Судя по тому, что ларец приплясывал на витых ножках, это было что-то вроде Громобоя. Опасная штука, с которой надо держать ухо востро — недозревший Громобой способен рвануть в любую минуту.

Впрочем, конкретно этот артефакт пока не собирался активироваться.

— Идемте, Брюн, — сказал Эрик. — Виновник найден, он должен созреть. Не будем ему мешать — Громобои плохо реагируют на шум и разговоры.

Брюн с готовностью кивнула и шагнула к двери. Потом Эрик не раз и не два благодарил судьбу за то, что шел следом, и Брюн не пострадала.

Но это было потом. А пока время вдруг потекло медленно-медленно, лабораторию озарило мертвенным, выбеляющим пламенем, и Эрик ощутил страшный, сокрушительный удар в спину и голову. Он успел увидеть, как оборачивается Брюн, как на ее лице расцветает ужас, и девушка медленно-медленно протягивает к нему руку: то ли желая оттолкнуть в золотое пламя, которое растекалось по лаборатории, то ли, наоборот, стремясь схватить и вытащить в коридор. «Все-таки вызрел», — успел подумать Эрик и хрипло прошептал: