В начале нашего знакомства Боб ненавидел спускаться по эскалатору и на лифте в метро, и особенно сильно ему не нравились толпы людей в час пик. Однако за годы он поборол эти страхи… и теперь иногда даже шалил. У Боба даже есть собственный проездной, который ему выдали на станции «Энджел».

Теперь он путешествовал так же, как и любой другой житель Лондона, спешащий по своим делам. Он бегал по туннелям, держась около стены для безопасности. Выходя на платформу, он останавливался за желтой линией и спокойно реагировал на приближающийся поезд, несмотря на шум. Затем он терпеливо ждал, когда откроются двери, неторопливо заходил в вагон и искал свободное место.

Даже самые угрюмые пассажиры расплывались в улыбке при виде Боба. Они снимали его на камеру в мобильном телефоне и затем шли на работу — радостные! Жизнь в Лондоне тяжела, и мне приятна мысль о том, что мы хоть немного облегчаем ее людям.

Однако путешествие в метро таило свои опасности.

Однажды мы ехали домой из центрального Лондона на станцию «Севен-Систерс», ближайшую к моей квартире. Когда мы подошли к эскалатору, я заметил, что хвост Боба покрыт какой-то липкой черной субстанцией, похожей на смолу. Она была также и на его теле.

Я не знал, что это такое. Оно выглядело как машинное масло или смазка. Но я прекрасно знал, что оно может причинить вред.

Боб, видимо, тоже это понял. Слава богу, он догадался не слизывать эту грязь.

На моем телефоне денег было немного, но на один звонок должно было хватить. Я набрал номер подруги, Розмари, которая уже помогла нам однажды, когда Боб заболел. Ей нравился Боб, и она всегда была готова помочь.

— Боб покрыт каким-то машинным маслом, — сказал я ей. — Что мне делать?

— Надо смыть его немедленно, — ответила она. — Машинное масло токсично и очень опасно для котов. Оно может вызвать приступ, тяжелое воспаление и жжение в органах, особенно в легких, а также затруднить дыхание и даже привести к смерти.

— Ты меня пугаешь, — произнес я встревоженно.

— Тебе действительно нужно смыть все это поскорее, — повторила она. — Если не будет сходить, прямо с утра отвези его в Синий Крест или в любую другую вет-клинику. Боб позволяет себя купать?

Коты делятся на две категории: на тех, кто ненавидит мыться, и тех, кто это обожает. К счастью, Боб относился ко второй. На самом деле, он был даже немного помешан на купании.

Ему нравилось залазить в ванну, когда я наполнял ее. Он знал, что я всегда включаю теплую воду, а не горячую, поэтому запрыгивал в ванну и плавал в ней несколько минут.

Я с радостью — и, конечно, с умилением — наблюдал, как потом он ходит вокруг, поднимая лапы, одну за другой, и отряхивая их.

Ему также нравилась затычка, и он постоянно воровал ее и прятал. В конце концов я стал пользоваться самодельной, пока не нашел настоящую в гостиной на полу, где Боб играл с ней.

Так что затащить Боба в ванну было легко, поэтому я мог смыть загадочную субстанцию с его хвоста.

Мне не нужно было держать его, и я обеими руками стал намыливать ему хвост специальным шампунем. Выражение его морды при этом было смешным: он гримасничал и ухмылялся. Наконец я стал вытирать его полотенцем. Бобу это понравилось, и он замурчал.

Позже на этой неделе я зашел в Синий Крест в Айслингтоне и попросил провести быстрый осмотр, так, на всякий случай. Мне сказали, что волноваться не о чем.

— Легче сказать, чем сделать, — ответил я медсестре. — Этот кот постоянно заставляет меня волноваться.

Я вдруг осознал, что говорю как родитель.

За все эти годы, что мы провели вместе, Боб стал домашним, но не до конца. В глубине души он все равно оставался бродячим котом. Я интуитивно чувствовал, что большую часть своей молодости Боб провел на улицах Лондона. Он родился и вырос здесь, и он никогда не скрывал этого. Я часто улыбался и говорил: «Ты можешь взять кота с улицы, но ты никогда не заберешь улицу у кота».

У Боба было несколько излюбленных мест. У станции «Энджел» он обожал гулять по небольшому парку на Айслингтон Грин, где можно было свободно рыться в кустах, вынюхивать и делать свои дела. Там было несколько заросших уголков, скрытых от посторонних глаз. Хотя не то чтобы ему это было необходимо…

Также ему нравился парк у церкви Сент-Джайлс прямо на Тоттенхэм-Корт-Роуд. Часто, когда мы шли от автобусной остановки на Тоттенхэм-Корт-Роуд к Нил-стрит и Ковент-Гарден, он ерзал у меня на плече.

«Я хочу остановиться у Сент-Джайлса, — как будто говорил он. — Я хочу там все проверить».

Кладбище Сент-Джайлса — тихий оазис посреди городской суеты. Там можно присесть на лавочку и понаблюдать за прохожими. Боб предпочитал справлять нужду у ограды, откуда было видно всю улицу. Он равнодушно наблюдал за потоком лондонцев и спокойно делал свои дела.

Когда я работал на Нил-стрит, туалет Боба был перед офисным зданием на Энделл-стрит. Перед ним высилось несколько этажей конференц-залов и кабинетов, так что, опять же, место не было самым уединенным в Лондоне. Но Бобу там нравилось, ему всегда удавалось спрятаться в кустах и сделать свои дела тихо.

Как и все коты, Боб всегда был очень аккуратен. Он рыл себе подходящую по размеру ямку, садился в нее, делал все, что нужно, а потом присыпал землей, чтобы скрыть улики. Затем он выравнивал землю, и никаких следов не оставалось. Интересно, почему коты так поступают? Я где-то читал, что это связано с пометкой территории.

Сад у площади Сохо был еще одним остановочным пунктом, когда мы работали в тех местах. С собаками сюда было нельзя, поэтому я мог расслабиться и снять с Боба поводок. Он очень любил птиц, а на площади Сохо их было очень много. Он мог сидеть и рассматривать их с широко раскрытыми глазами, издавая при этом странные тихие звуки: «Раа, раа, раа!»

Они звучали очень мило, хотя, возможно, были угрожающими. Ученые считают, что кошки имитируют процесс принятия пищи, когда видят потенциальную жертву. Иными словами, они тренируются жевать, прежде чем схватить добычу.

Бобу нравится гоняться за мышами, крысами и другими животными, когда я отпускаю его в парке. Однажды я читал комикс на площади Сохо, и вдруг ко мне подбежал Боб. Из его рта торчала мышиная голова.

— Боб, тебя же стошнит от этого, — сказал я.

Вряд ли он собирался есть эту голову. Он просто отшвырнул ее и принялся с ней играть. Почти все прохожие бросали на Боба восторженные взгляды. Но некоторые смотрели с ужасом.

Я никогда не был одним из тех, кто воспринимает своего питомца как маленького ангела. Никогда. Как истинный представитель своего вида, Боб — хищник. Если бы мы жили в другой части света, я бы волновался больше. В США, Австралии и Новой Зеландии пытались запретить выпускать кошек на улицу с наступлением темноты под предлогом того, что домашние кошки наносят слишком много вреда птицам, чье существование оказалось под угрозой. В Лондоне такой проблемы не было. Боб был волен делать все, что являлось для него естественным, до тех пор, пока он не причинял вреда самому себе.