У бригадира глаза полезли на лоб.

— То есть…

Парижский полицейский упер кулаки в бедра, расправил плечи… Прибавив несколько килограммов, он — и так крепкий от природы — стал выглядеть совсем уж внушительно.

— Вы что-то хотели спросить, бригадир?

Молодой бригадир не захотел больше ничего спрашивать, он просто исчез как не бывало. Шарко вернулся на место, Эжени ему улыбнулась:

— До скорого, Франк, дорогой!

— Ага, проваливай куда подальше! Сиди там тихо и не высовывайся.

Девочка побежала вприпрыжку и скрылась за пробковой доской с прикнопленными бумажками. Шарко вдохнул, выдохнул, закрыл глаза. Наконец-то донимавшие его звуки исчезли, стало тихо: еле слышное гудение компьютеров и поскрипывание подметок коллег не в счет… Он вернулся к своим раздумьям, вернулся к папкам с бумагами, снова пролистал заключения и протоколы. Нет, больше отсюда ничего особенно интересного не выудишь. Анализы ДНК еще в работе, не закончена и реконструкция лиц, которая скорее всего ничего не даст… Словом, если подвести итоги, то на сегодняшний день известно только следующее: пятеро мужчин от двадцати двух до двадцати шести лет, один из которых — азиат, большей частью употреблявшие раньше наркотики, были ранены или убиты из огнестрельного оружия. Верхушки черепов спилены, глаза изъяты, руки отрублены, тела захоронены. Супер!..

М-да, само по себе расследование тоже не сказать чтобы сильно продвинулось. Особенно неприятно, что ничего не обнаружилось в списках пропавших без вести. Спрашивали, допустим, не числился ли в розыске за последние пятнадцать месяцев азиат такого-то роста, такого-то веса, такого-то возраста — впустую, нигде такой не числился. Хотя, в конце концов, это только наполовину провал: отсутствие сведений означает всего лишь, что эти люди могли быть маргиналами, нелегальными мигрантами, да просто — иностранцами.

Попозже, чувствуя, что мозг совершенно расплавился и превратился в кашу, Шарко сходил освежиться к фонтану. Вот если бы посидеть на воздухе, на террасе какого-нибудь кафе… Бригадир принес из супермаркета ведерко розового соуса, засахаренные каштаны, и Эжени сразу оставила его в покое. Скоро он вернется в гостиницу, позвонит в Париж Леклерку, а через день-два, возможно, вообще навострит отсюда лыжи. Потому что чем больше проходит времени, тем меньше вероятность что-нибудь здесь обнаружить. Опрос в больницах не дал абсолютно ничего. Лейтенанты-оперативники, которые опрашивали окрестное население, вернулись с пустыми руками: из нескольких сотен людей, работающих — и не так давно работавших — на предприятиях промышленной зоны, ни один ничего не видел и не слышал. Но с другой стороны, преступление такое давнее, что память этих людей вполне могла притупиться.

Как бы там ни было, все трупы пока еще анонимны.

Он последний раз полез в папки с документами, углубился в них и вдруг почувствовал, что кто-то опустил руку ему на плечо. Оглянулся. Это оказался Перес, разглядывавший ведро с соусом и пакет с засахаренными каштанами. Не отрывая взгляда от продуктов, Перес бросил:

— Получили информацию — есть хороший след. Пойдемте — посмотрите.

Шарко поплелся за дивизионным комиссаром, вошел вслед за ним в кабинет, тот закрыл за парижанином дверь и указал пальцем на монитор компьютера, где можно было увидеть скан рукописного документа на английском.

Ага, это телеграмма.

— Ребята из Интерпола только что прислали, и не поверите, каким кружным путем эта телеграмма до нас добралась! Один их парень, его зовут Санчес, позвонил из какого-то кемпинга под Бордо, где проводит очередной отпуск. Представляете, отдыхает он себе, попивая спокойно аперитив у телевизора, и вдруг видит на экране вас — на том месте, где были обнаружены тела, у трубопровода…

— Меня? Меня показывали по телевизору? Черт возьми, просто на ходу подметки режут, ну и ребята!

— Так вот, значит, этот самый Санчес моментально позвонил на работу и спросил, какое дело вы сейчас расследуете.

— Я хорошо знаю Санчеса. У нас было несколько общих дел в конце девяностых, до того, как он перебрался в Лион.

— Он в последнее время не особенно смотрел ящик, ничего не знал о шумихе, которую телевизионщики устроили вокруг этой истории, и вот — увидел вас! Ну а когда позвонил после этого, коллеги ему рассказали… о спиленных макушках черепов и так далее. У него в башке сразу вроде как звоночек прозвенел: было уже когда-то что-то такое, — и он попросил, чтобы ребята порылись в архивах… А теперь — догадайтесь, что они там нашли?

— Эту старую телеграмму…

— Вот-вот. Телеграмму, отправленную из Египта. Точнее, из Каира.

Шарко ткнул пальцем в монитор.

— Подтвердите, что мои глаза все еще видят ясно!

— Подтверждаю. Телеграмма датирована тысяча девятьсот девяносто четвертым годом. Три девушки, жительницы Каира, были тогда жесточайшим образом убиты. Верхушки их черепов убийца «спилил посредством медицинской пилы» (именно так там написано), мозг и глаза изъял. Тела были изуродованы, порезаны ножом с головы до ног, половые органы в том числе…

Шарко чувствовал, что им овладевает какой-то отвратительный хмель. Грудная клетка напряглась, стало трудно дышать. В нем снова проснулась ненасытная жажда погони за чудовищем. Перес между тем продолжал читать вслух телеграмму:

— «…все три преступления были совершены меньше чем за два дня». Причем трупы на этот раз не захоронили, тела были брошены на месте убийства. Крутой у нас преступник!

Парижский сыщик выпрямился, прикрыл глаза. Он представил себе лежащих на песке девушек с изрезанными телами. Внутренности — наружу, на съедение стервятникам. Все эти образы просто-таки распирали его голову. Он смотрел на монитор и ощущал, как прибывает адреналин.

— Когда действует серийный убийца, преступления обычно сближены во времени. Да и географически тоже. Между тем это было так давно, и Нормандия очень далека от Египта. Странствующий убийца? А что, Интерполу удалось обнаружить еще какие-то сходные случаи?

— Ни единого.

— Хотя вообще-то это ничего особенного не значит… Даже лет десять назад такая телеграмма была скорее редкостью: последнее, чем полицейские хотели бы заниматься, — это тратить время на возню с бумажками, да и то лишь тогда, когда им вообще была охота заморачиваться. Наш египетский коллега — полицейский-педант, почти парадоксальное сочетание.

Шарко помолчал. Глаза его все еще бегали по строчкам телеграммы, а мозг уже работал на всю катушку. Три девушки в Африке, пятеро мужчин во Франции. Порезы на теле, вскрытые черепа, изъятые глаза. С разницей в шестнадцать лет. Почему так отдалены друг от друга две серии убийств? А главное — есть ли между ними связь, и если есть — то какая? Аналитик вернулся к тексту пересланного Интерполом документа.

— Донесение в Интерпол направил некий Махмуд Абд эль-Ааль… Так зовут египетского полицейского, который замутил дело?