- Отключи блокиратор - прошу я.

Рин залезает в браслет, и я ощущаю, как под лежащим на нем моим бедром, член миранца начинается наливаться силами.

Я осторожно двигаю ногой, и мужчина почти шипит. В итоге я на ощупь продвигаюсь рукой от груди мужчины вниз по животу, еще ниже, пока пальцы не находят гладкий лобок и потом накрываю его плоть. Она нежная, твердая, горячая. Рин не шевелится, видимо, чтобы не спугнуть мою инициативу. А поглаживаю его почти невесомо, а затем смыкаю пальцы и надавливаю, вслушиваясь в дыхание мужчины и те звуки, которые он издает.

Полная темнота пробуждает другие чувства: тактильные, обонятельные, слуховые. Это создает какой-то особенный будоражащий эффект.

Я ласкаю Рина сильнее и судорожно думаю о том, готова ли я подарить ему ответную ласку. Его обнаженное тело и касания его члена меня не пугают и не смущают. Но рот... Мой последний мужчина, с которым я была вместе полгода и рассталась несколько месяцев назад, любил этот вид ласки. Он не настаивал, но любил, когда я касалась его плоти губами и языком. Я даже чаще всего получала от этих манипуляций собственное удовольствие.

Пока я еще не передумала, я наклоняюсь к Рину и прикасаюсь губами к влажному кончику его члена. Откуда берется во мне эта смелость? Она была раньше, до....всего. Я проявляла инициативу в близости, не зажималась, любила секс, чувственные удовольствия. Но после Лиама. Мне стало казаться, что любые связанные с близостью вещи будут вызывать во мне... отвращение, страх и еще космос знает какие чувства. Но Рина я не боюсь.

Вкус его плоти на языке не вызывает брезгливости. Поэтому я ловлю эту волну, вслушиваясь в стоны Рина и углубляю ласку. Прохожусь губами сбоку до основания, напрягаю губы, вбираю, сколько могу, создавая вакуум, целую, оглаживаю языком. И еще интенсивнее, еще. Член Рина пульсирует. Он гладит меня по волосам, но не помогает, не давит. Мне нужно, мне это очень нужно. Избавиться, очиститься, познать все заново. Получать удовольствие от всего, что захочется делать с голым мужчиной. Ласкать, целовать, прикусывать. Без боли, без страха, без сожаления.

- Эля - хрипло зовет меня Рин и осторожно отстраняет от себя.

Его тело дрожит, на руки попадает теплая жидкость. Плоть мужчины пульсирует под моими пальцами.

Рин подтягивает меня к себе и целует в губы. Нежно, сладко, словно благодарит.

- Эля - ласково шепчет мужчина - не нужно было.

Я кладу ладонь на его губы и качаю головой. Знаю, что он этого не видит. Но, скорее всего, чувствует.

- Нужно - говорю я хрипло - и тебе, и мне.

Я кладу голову на грудь Рина и опять засыпаю, убаюканная стуком его сердца. Тук-тук, тук-тук. Размеренный ритм, горячая кожа, обнимающие руки, спокойное дыхание, отголоски дрожи в большом теле. Мое лучшее, самое действенное снотворное.

Крейсер "Миранская комета"

Элина Илларионова

Четвертый день пути не отличался ничем особенным. Дерин почти весь день отсутствовал. Каюту я не покидала, в столовой больше не появлялась. Не сказать, чтобы и раньше я была общительным человеком. Наоборот, скорее, замкнутым, таким, которому было комфортно одному, наедине с собой. Сказалось и давление мамы, которому все время хотелось идти наперекор, и жесткие рамки военной академии. Близкие подруги были только в школе, а за те два года, что я провела на реабилитации после падения аэролета, одна из них покинула планету из-за процедуры поиска, а вторая просто отдалилась от меня.

В военной же академии я была полностью сосредоточена на учебе. Нагрузки были жуткие, требования - огромные, а суровая атмосфера, мягко говоря, не располагающей к налаживанию каких-то дружеских или любовных отношений. Мы и с... Лиамом-то подружились только потому, что наши отцы когда-то служили вместе. Как и я, Лиам происходил из семьи потомственных военных. Наши мамы общались, мы учились в одной группе, так что постепенно стали делить радости и горести кадетского быта на двоих. Мой круг общения всегда был ограничен. Мне намного комфортнее было заниматься чем-то дома - учиться, что-то читать, что-то смотреть. В клубы, гало-театры или рестораны я выбиралась очень редко. Тот поход в “Звездный шторм” был инициативой друга, я же просто позволила себя уговорить. И поплатилась сполна.

Несмотря на это, я прекрасно работала в команде. Пилотирование космических кораблей - игра не одиночная. Если говорить о моем профиле, то я военный пилот-универсал, то есть имею право управлять как боевыми мини-крейсерами, так и пассажирскими крейсерами, катерами или паромами. Все варианты, кроме первого, предполагают наличие, как минимум, напарника, как максимум - целой команды, с которой нужно взаимодействовать. Это мне дается довольно легко. А вот жизнь вне службы я бы предпочитала проводить с минимальным количеством разумных рядом. Только с самыми близкими.

Так что одиночество каюты меня вполне утраивало. Я загрузила себе на мини-комм план крейсера и изучала его вдоль и поперек, помечая себе, о чем спрошу своего миранца, когда он вернется со службы. Когда я думала о Рине, то поймала себя на том, что прибавляю к нему слово “мой”. Мой Рин, мой майор, мой миранец, мой будущий муж, мой...мужчина. Мой. Я пыталась примерить это слово к именам других моих будущих мужей. Но в моей голове это звучало инородно, как-то не так. Словно отдавало чем-то искусственным, ненастоящим. Навязанным.

Я испугалась. Испугалась за Рина. Просто потому, что за это время он успел настолько сблизиться со мной, что теперь между ним и мной преград почти не было, а между мной и Дрейком или Стефаном словно зияла целая пропасть. Я не хочу своим отношением вбивать между ними клин. Не хочу все портить, я же с самого начала явно буду тянуться к тому, кто стал мне ближе. А другие? Рин говорил, что ревности не будет. Но разве у них уже была такая ситуация? Он может пообещать мне это только теоретически. Я пока не представляю, насколько крепки узы между мужчинами, насколько они близки. Как много из того, что происходит между Рином и мной доходит до второго и третьего миранцев. Все? Ничего? Они уже делили женщину на троих или этот опыт для них такой же новый, как и для меня? Как они представляют себе совместную близость?

Вопросы, сомнения, переживания. И сложно задать все это Рину в лоб. Я еще не отошла от вчерашнего разговора про проституток. Да, миранец обещал быть со мной честным. Он откровенно обо все рассказал. А уж моя реакция на это - моя проблема. Правда, Рин эту реакцию уловил и разозлился, то ли на себя, то ли на меня, не суть важно.

Пока я предавалась рефлексии, мне пришел гало-вызов. Передо мной появилась проекция третьего будущего мужа - Стефана. Мужчина был ровно таким, каким я его запомнила с того звонка в моей квартире - ярко-рыжие, почти огненные кудри, глаза очень насыщенного зелёного оттенка, тонкие черты лица, приятные, мягкие, располагающие к себе. Миранец мне улыбался, так задорно, даже немного игриво.

- Добрых суток, Эля - от Стефана буквально веяло положительной энергией.