Николай I, утомившись от бесконечных споров, вызвал к себе полковника-профессора Павла Петровича Мельникова и попросил его высказаться по этому поводу.

– Ваше величество! – ответил Мельников. – Дорога должна соединять две весьма населенные столицы, все движение, как грузовое, так и пассажирское, будет сквозное. В непродолжительном времени должны примкнуть к Москве другие дороги со всех концов России; таким образом, сквозное движение между Петербургом и Москвою разовьется в несколько десятков раз против настоящего. Было бы большою ошибкою и неисчислимою потерею в общей государственной экономии, если обречь дальнейшие поколения на уплату 80 с лишком верст, в продолжение целого века или больше, пока прямой расчет не вынудил бы строить другую, кратчайшую дорогу от Петербурга до Москвы.

– Молодец! – сказал государь. – Я рад, что ты одного со мною мнения. Веди дорогу прямо!

На докладе государь положил такую резолюцию:

«Дорогу устроить по прямому направлению, ибо не нахожу ни одной уважительной причины вести ее на Новгород, который не лишится всех выгод, которыми ныне пользуется».

Вот, кажется, и все, что касается этой истории.

Но все же смотришь на прочерченную словно по линейке благодаря мудрости Николая I и таланту Павла Петровича Мельникова железную дорогу, останавливаешься на возникшем уже после ее строительства Веребьинском обходе и снова думаешь, что действительно по линейке и прочерчена она.

Только держала эту линейку в руках сама История Государства Российского, сама его Судьба, разместившая на одной линии с древними русскими городами Москвою и Тверью и новую его столицу – Санкт-Петербург…

А Веребьинский обход – что ж…

Когда Государь не просто верховный правитель, а еще и Помазанник Божий, когда он сохраняет верность этому высокому предназначению, мистической глубиною наполняются его деяния.

Когда по линейке истории Российской прочерчивается дорога, то и ноготь ложится именно там, где ему и положено быть.

Знаменитую поэму Некрасова «Железная дорога» предваряет, как известно, разговор умного Вани, одетого в кучерский армячок, с папашей в пальто на генеральской красной подкладке.

– Папаша! – спрашивает Ваня. – Кто строил эту дорогу?

– Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душенька!

В прижизненных изданиях поэм эпиграф был другим. Папаша отвечал, что дорогу построили «инженеры».

Считается, что исправление Николай Александрович Некрасов сделал по настоянию цензуры, поскольку сам он от своей сестры, которая была замужем за инженером-железнодорожником, конечно же, знал, кого герой его поэмы полагал истинным строителем дороги, но это объяснение не совсем верное.

И инженеры строили дорогу, и граф Петр Андреевич Клейнмихель…

Одиннадцатого апреля 1842 года скончался герой войны 1812 года, яростный противник железнодорожного строительства граф К. Ф. Толь. Главноуправляющим путями сообщения назначили графа Клейнмихеля.

До этого Клейнмихель заведовал строительной частью в ведомстве графа Аракчеева и был фигурой воистину запоминающейся.

В его послужном списке: управление военными поселенцами и организация составления тридцатитомного «Исторического описания одежды и вооружений Российских войск с древних времен»; устройство телеграфного сообщения между Санкт-Петербургом и Варшавою и восстановление сгоревшего в 1837 году Зимнего дворца; постройка зданий Чесменской богадельни и строительство Благовещенского (потом он был переименован в Николаевский, затем – в Лейтенанта Шмидта) моста через Большую Неву…

Но, разумеется, главным делом его стало строительство железной дороги…

Как пишет его биограф В. И. Панаев, Петр Андреевич «вступил в управление ведомством путей сообщения с сильным против него (ведомства – Н. К.) предубеждением, и по своему горячему характеру тотчас же начал громить направо и налево».

Но, добавляет Панаев, «в самом непродолжительном времени полюбил ведомство путей сообщения, значительно распространил сферу его деятельности. Его называли „писарем“, но он был враг бюрократического порядка».

Клейнмихель объезжал работы по строительству дорог только два раза в год, весной и осенью, большей частью в самую распутицу, когда тарантас его приходилось то ставить на полозья, то снова водружать на колеса.

К приезду графа подготавливались все проекты, которые Петр Андреевич тут же на месте и утверждал. Необходимых специальных, технических знаний ему, разумеется, недоставало, но зато был огромный опыт разнообразного строительства, зато было знание человеческой природы, и, как это ни странно, технические «экспертизы» графа Клейнмихеля оказывались безошибочными.

Если пользоваться современной терминологией, то Петра Андреевича можно смело отнести к руководителям волюнтаристского типа.

Строительство было невиданное по размаху работ, по средствам, выделяемым для этого, и от желающих погреть руки вокруг стройки отбоя не было. Существенно облегчало возможность для махинаций отсутствие опыта строительства подобных сооружений.

Вот, например, департамент железных дорог заключил контракт на поставку шпал с лесопромышленниками Громовым и Скрябиным. Все вроде было правильно, но уже в ходе работ выяснилось, что если шпалы принимать только в трех, предусмотренных контрактом, пунктах (на реках Волге, Клязьме и Мсте), то доставка их на нужное место будет стоить в пятнадцать раз больше, чем стоят сами шпалы (5 рублей при действительной стоимости шпалы в 30 копеек).

П. П. Мельников доложил об этом П. А. Клейнмихелю, и тот вызвал подрядчиков к себе. Со свойственной ему прямотой он сказал, что из создавшегося положения видит только три выхода.

Первый – добровольно изменить условия контракта и поставлять шпалы по всей линии. Второй – отказаться от контракта. И, наконец, есть третий вариант. Прямо из его кабинета отправиться на прогулку по Владимирке в Сибирь.

Подумавши, подрядчики согласились на первый вариант, выговорив себе, правда, несколько процентов надбавки.

Говорить о законности действий Клейнмихеля тут не приходится, но спасти для казны несколько миллионов рублей ему удалось.

И тут, конечно, можно поспорить с историками, утверждающими, будто Петр Андреевич только потому и удерживался на своем посту так долго, что во всем поддакивал царю. Объяснение это ложное уже хотя бы потому, что императору Николаю I не нужны были министры, которые умели только кивать. Скажем к слову, что и графское достоинство Петр Андреевич Клейнмихель получил не за расшаркивания на дворцовых паркетах, а за восстановление сгоревшего Зимнего дворца.