Путин позже оправдывал эти действия тем, что сотни людей были спасены. Надо честно признать: ни одно правительство в мире еще не придумало эффективный способ действий в подобных ситуациях. Но все ли сделали силовики, чтобы обезопасить жизни заложников? Или они больше были заинтересованы в уничтожении террористов? Когда затонул «Курск», появилось предположение, что Путин отказался от иностранной помощи в первую очередь потому, что не хотел, чтобы спасатели НАТО сунули нос в сверхсекретную российскую атомную подводную лодку. Химическое вещество, примененное при штурме театра, тоже было военной тайной; его точной формулы так и не обнародовали.

Большая проблема состояла в том, что российские власти отказываются признать мотивы действий террористов. Что это — часть международного исламистского движения, как постоянно заявляет Путин, корни которого в Пакистане и Афганистане, или месть за попытки России покорить Чечню начиная с 1994 г.? Ответ можно найти в словах человека, с которым разговаривала Анна Политковская во время захвата здания театра. Она попросила одного их террористов отпустить детей старшего возраста (младших к тому времени уже выпустили).

— Дети? — ответил он ей. — Здесь нет детей. В зачистках вы забирали наших двенадцатилетних. Мы так же поступим с вашими.

— В отместку? — спросила Политковская.

— Чтобы вы поняли, что это такое.

Политковская спросила, можно ли хотя бы принести детям еды.

— А вы наших кормили во время зачисток? Значит, и ваши обойдутся.

В своем первом обращении к нации, через двенадцать часов после назначения исполняющим обязанности президента, Путин пообещал уважать свободу слова, свободу средств массовой информации и права собственности. 28 июля 2000 г. он провел важнейшую встречу с двадцатью ведущими бизнесменами и банкирами страны, чтобы объяснить, что он имел в виду, и установить новые правила игры.

Это были люди, которые в эпоху Ельцина сколотили огромные состояния, нарушая и обходя законы, используя любые лазейки, подкуп, вымогательство и, как самое простое, приобретая компании и ресурсы в обмен на обеспечение политического выживания Ельцина. Они стали владельцами крупнейших нефтяных и газовых компаний страны, алюминиевых производств, телекоммуникационных и рекламных агентств, автомобильных заводов, металлургических заводов, пивоваренных компаний и крупнейших банков. В величественном кремлевском зале с колоннами, где все собрались в ожидании президента, находилась также и команда реформаторов из правительства — Касьянов, Кудрин, Греф, больше всех заинтересованные в том, чтобы магнаты платили налоги, которые обеспечат порядок в финансовой системе страны. У олигархов же были заботы иного рода. Они уже слышали угрозу Путина ликвидировать их «как класс». Они уже видели, как у их коллеги Гусинского фактически отобрали бизнес и выставили из страны. И знали, что его «коллега», медиамагнат Борис Березовский, предпочел заблаговременно скрыться.

Олигархи расселись вокруг овального стола. Но когда к ним присоединился президент, ни у кого не осталось сомнений, кто здесь хозяин. Встреча продолжалась два с половиной часа. Предложение Путина было простым. Пересмотра результатов приватизации не будет при выполнении двух условий: если олигархи будут платить налоги и перестанут вмешиваться в политику. Путин постарался, чтобы его слова не прозвучали как ультиматум, но все все поняли.

В интервью Герман Греф подвел итог произошедшему. «Путин четко дал понять, что ни национализации, ни экспроприации собственности не планируется. Он объяснил им это так: мы идем вам навстречу. Мы резко снижаем налоги, мы создаем благоприятный инвестиционный климат и защищаем права собственности. Но, поскольку мы снижаем налоги, пожалуйста, вы должны платить их. И второе: если вы уж занялись бизнесом, то и занимайтесь бизнесом»5.

По завершении встречи бизнесмены едва не пели от облегчения. У большинства из них не было никакого желания влезать в политику, и уплата налогов показалась им очень невысокой ценой за обладание своими состояниями. Владимир Потанин, президент горнодобывающего и металлургического конгломерата «Интеррос», выразил почти что раскаяние: «Олигархи назначили себя элитой, но народ не принимает этой элиты. Мы должны вести себя лучше».

С инициативой этой встречи выступил Борис Немцов, бывший губернатор Нижегородской области, который способствовал началу процесса приватизации в середине 1990-х гг., а теперь возглавлял политическую партию «Союз правых сил», защищавшую интересы нарождающегося среднего класса. Он назвал это событие переломным моментом, точкой, где десятилетней истории первоначального накопления капитала пришел конец (не без иронии использовав известное выражение Маркса). Иными словами, это был момент, когда российским «баронам-разбойникам» был дан шанс превратиться в респектабельных бизнесменов.

Большая часть олигархов пошла на это. Гусинский и Березовский покинули страну. Первый — тихо, второй — чтобы продолжить борьбу с Путиным из-за границы. Роман Абрамович, владелец нефтяного гиганта «Сибнефть», стал депутатом Государственной думы и губернатором Чукотки. Но он не собирался использовать свое политическое влияние, чтобы дискутировать с Путиным. Его гораздо больше интересовал английский футбольный клуб «Челси», который он приобрел в 2003 г.

Только один олигарх отказался подчиниться установленным требованиям — Михаил Ходорковский. Эта бескомпромиссность приведет его на много лет в сибирский лагерь и превратит в один из основных источников напряженности между Россией и Западом.

В бизнес Ходорковский пришел почти сразу, как это было позволено — во времена первых осторожных горбачевских реформ. Комсомольский функционер, он использовал свои связи, чтобы открыть кафе, затем занялся импортными поставками и наконец основал один из первых в России коммерческих банков «Менатеп». С тех пор начался почти вертикальный взлет. В 1995 г. на «залоговых аукционах» (схемы, придуманные для поддержки обанкротившегося ельцинского правительства) он приобрел крупную долю во второй по величине российской нефтяной компании ЮКОС. На следующий год он приобрел контрольный пакет акций ЮКОСа всего за 309 млн долларов, крохи от реальной стоимости. Через несколько месяцев компания стоила уже 6 млрд долларов. При этом, как это ни странно, не был нарушен ни один закон: схема была разработана самим правительством.

Нет сомнений, что Ходорковский при создании своей империи действовал как хитроумный махинатор. Американский журналист Дэвид Хофман в своем блестящем исследовании «Олигархи» признается, что даже при скрупулезнейшем анализе он не смог понять некоторые из маневров и схем Ходорковского, связанные с оффшорными транзакциями, подставными компаниями и откровенной «ловкостью рук»6.

Установив полный контроль над ЮКОСом, Ходорковский предпринял некоторую конверсию и решил (преимущественно потому, что хотел привлечь иностранных инвесторов) перенять кристально-чистые западные стандарты отчетности и прозрачности. Ходорковский стал любимцем Запада потому, что более, чем все остальные олигархи, казался символом нового поколения российских капиталистов — не только жадной акулой, но и филантропом. Он принял в ЮКОСе хартию корпоративного управления, стал первым бизнесменом, который ввел практику отчетности, соответствующую американским стандартам. Часть своего состояния потратил на создание лицея в подмосковной усадьбе XVIII в., чтобы дать образование 130 обездоленным детям. Его фонд «Открытая Россия» ежегодно выделял более 15 млн долларов на гражданские проекты и благотворительность, в том числе на образование, здравоохранение, программы поддержки интеллектуального актива страны и культурного развития.