— Да как сказать… — растерялась Маша, — на Новый год в Прагу ездила.

— На три дня? — уточнил Николаич.

— На четыре.

— Разница принципиальная. Значит, так. Со следующего понедельника вы, Мария, в отпуске. Нормальном, долгосрочном, на 24 дня. Дела передадите заму. Все, это не обсуждается. А вы, Андрей, будьте любезны оказаться в отпуске прямо сейчас. Вам-то, как я понимаю, передавать дела некому и собирать особенно нечего. По поводу работодателя — то есть Гарри Семёновича — переживать не стоит. Тем паче, что он едет с нами, — в этом месте Николаич окончательно устал и некоторое время лежал с закрытыми глазами.

Паузой воспользовалась Маша:

— Вы сказали «с нами»? — осторожно поинтересовалась она. — То есть и вы тоже?

— Это вы — тоже, — поправил её Николаич, — вы будете сопровождать меня в некоем опасном и увлекательном путешествии.

— Но вы ведь в таком состоянии! И я не могу, у меня сезон! Сейчас люди на курорты поехали, страховки…

Николай Николаевич остановил её мановением ослабевшей руки:

— Да, стар я стал. И состояние у меня, действительно… Раньше мои… рекомендации просто исполнялись, без всяких антимоний. Впрочем, после общих разъяснений многие вопросы отпадут. Поэтому давайте-ка вот чего сделайте. Давайте вы пока займитесь укреплением моего здоровья. Сядьте где-нибудь в скверике и поукрепляйте. В основном это вас касается, Андрей. А вы, Машенька, при этом будьте начеку. И постарайтесь старания вашего коллеги хоть чуть-чуть замаскировать. Я вас когда-то учил, должны ещё помнить. А я пока полежу.

Наш немощный организатор опасных и увлекательных экспедиций снова прикрыл глаза, тяжело вздохнул и затих. Правда, тут же встрепенулся и изрёк не без лукавства:

— Ступайте, дети мои.

Маша непроизвольно бросила на меня злобный взгляд, хмыкнула и направилась к выходу. Я немного задержался.

— Николай Николаевич, а в этом… отпуске у нас будет возможность поговорить поподробнее? Я имею в виду — о вас? Мы ведь про вас почти ничего не знаем.

Николаич продолжал лежать с закрытыми глазами. Я осторожно подошёл поближе, опасаясь, что он снова потерял сознание. Всё было в порядке. Вождь и учитель просто думал.

— Да, Андрюша, совсем я стал плох. Обычно я не допускаю, чтобы мне задавали такие вопросы. Строго говоря, сегодня — всего второй раз, когда от меня требуют автобиографии. Первым был некий лейтенант французской армии. Впрочем, тогда я тоже был нездоров. И, кстати, тоже огнестрельное ранение в живот. Надо поразмышлять об этой закономерности.

— Только в кому не впадайте, — неловко пошутил я.

— В кому не впаду. Этот фокус годится только для исключительных ситуаций, да и проделывать его не так просто, как хотелось бы. Хорошо, я постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Но при условии.

— Никому ни слова?

— Никому ни слова. И не только о моих ответах, но и о ваших вопросах. Даже этот наш маленький разговор должен оставаться строго между нами. А теперь позовите-ка мне ещё разок санитарку. Кишечник совсем отвык от работы.

Издали мы наверняка напоминали поругавшихся влюблённых. Или супружескую пару в момент развода. Мужик с мрачнейшей физиономией и молодая женщина неприступного вида. Сидят и явно ждут, кто первый заговорит. На принцип пошли.

А вокруг — лето, внезапно вспомнившее о том, что оно лето. Солнце, которое жарит с тупой настойчивостью батареи центрального отопления в конце отопительного сезона. Командировочные, с ошалелым видом таскающие в руках тяжёлые кожаные куртки. Толстые голуби, валяющиеся в тёплой пыли и бесстыже заглядывающие под короткие платьица. Хотя чего там заглядывать: платья не только коротки, но и прозрачны до неприличия.

А ведь прав Гарик, подумалось мне, ко всему привыкаешь. И к обнажённой натуре в том числе. Во всяком случае, сейчас меня никто не отвлекал от придумывания язв и абсцессов на голову многострадального Николаича. И не только на голову, но и на брюшину, сердце, почки, лимфатические узлы и прочий ливер. Основательная Маша притащила анатомический атлас с аккуратными пометками на полях, так что теперь я совершенно точно знал, куда и чего нужно желать. Даже притерпелся, уже почти перестало мутить. И вообще поймал себя на том, что сглазом я в последнее время стал заниматься как-то без страсти, дежурно. Так не пойдёт! Как там учил старик Станиславский? Надо перевоплотиться, погрузиться и ещё что-то там с собой совершить.

Я зажмурил глаза, но и это не особенно помогало. Надо разозлиться. Тем более, что Маша рядом. Вот уж кто доведёт меня до зубовного скрежета в считанные минуты.

— Маша. Эй, отвлекись, я пока передыхаю.

Маша вздрогнула и судорожно вздохнув, откинулась на спинку скамейки — впрочем, тут же торопливо выпрямилась, пытаясь уберечь кофточку в чистоте и сохранности. Мой персональный компенсатор (по совместительству — маскировщик) подозрительно покосился в мою сторону, но в разговор вступать не спешил. Ладно, коснётся, как любит приговаривать Гарик.

— Ты на меня до сих пор дуешься? Ну, из-за этих дурацких… То есть когда ты последний раз ко мне заходила. Из-за того, да?

Невозможно разговаривать с человеком, который никак на тебя не реагирует. То же самое, что общаться со стенкой — а это уже шизофрения. Впрочем, ты ведь хотел разозлиться? Давай, продолжай.

— Маша, вот вы — в смысле женщины — очень любите рассуждать по поводу мужской грубости и чёрствости. И непонимания вашей тонкой девичьей натуры. Асами — что бараны. То есть овцы. Не хотите понять, так запомните: мужику время от времени нужна женщина. Допустим, женщинам этого не нужно. Но для мужчины это как есть, спать или пить. Ты же ешь каждый день? Почему я не могу себе позволить женщину хотя бы раз в неделю?

Похоже, я выбрал правильный способ разозлиться — такой чуши я от себя давно не слышал, но остановиться не мог, распаляясь всё больше и больше. Маша продолжала рассматривать меня с брезгливым видом.

— И вообще, ты мне не жена, не подруга, не сестра. Какое тебе дело до моей личной жизни?

— Никакого, — легко согласилась Маша, — поэтому ты и бесишься.

— Да не б-бешусь! — Ага, я, кажется, дошёл до стадии лёгкого заикания; ещё чуть-чуть — и наступит фаза швыряния тяжёлых предметов. — Я просто не понимаю.. То есть меня раздражает, когда все вроде нормально, и вдруг..

— Что «вроде нормально»? — холодно поинтересовалась Маша. — Мы просто выполняли одну совместную работу. Это — все. Остальное — плод твоей болезненной фантазии.

Я попытался продолжить, но был остановлен властным движением ладони:

— Тема закрыта. А теперь, если наш мастер сглаза немного развеялся разговорами, давай вернёмся к Николаю Николаевичу. И ещё: у тебя странное представление о потребностях женщин. Видимо, тебе просто на них не везло. Я, например, тоже время от времени позволяю себе мужчину. Если есть настроение— то и чаще раза в неделю Правда, я («я » было подчёркнуто жирной красной чертой) всегда очень тщательно выбираю мужчин. А теперь — давай работать.