Сильная рука обхватывает меня за талию, вырывая из его хватки.

— Ага, этого не случится.

Меня толкают за тело Бишопа, и он и Нейт стоят передо мной.

— Э-э, да, я почти уверен, что она приехала со мной, так что она едет со мной. — Картер тянется к моей руке, и он едва касается меня, когда Бишоп подходит к нему, грудь к груди, нос к носу.

— Ага, — бормочет Бишоп, его глаза изучают Картера, а квадратная челюсть сжимается. — И я сказал, что этого не произойдет.

Вся толпа людей здесь наблюдает за этим эпическим поединком, Татум и Тилли неловко молчат позади меня.

— Бишоп, — шепчу я, но он не двигается. Обращаюсь за помощью к Нейту, но он лишь смотрит на Бишопа вопросительным взглядом, а затем снова на Картера, который, похоже, не собирается отступать в ближайшее время. Черт. Я сама по себе. Бишоп не двигается, поэтому я поднимаю руку, хватая его за крепкое предплечье. Я могла бы поклясться, что мурашки пробегают по его рукам при соприкосновении нашей кожи. — Бишоп? — повторяю я, нервно оглядываясь на всех, кто смотрит.

— Не, это круто, — говорит Картер, отмахиваясь от меня, в то время как его глаза с ядом изучают Бишопа. — Ты можешь взять ее покататься. Но не заблуждайся, она будет со мной после, и… — Он делает паузу, делая вид, что обдумывает свои следующие слова. — И после этого тоже.

Господи Иисусе.

Он отталкивается от Бишопа, и все продолжают смотреть, как Картер садится в свою машину. Татум прочищает горло.

— Гм, ну, это было неловко.

Бишоп поворачивается ко мне лицом, и он, и Нейт явно злятся на меня.

— Какого хрена ты садишься с ним в машину? Ты должна была остаться дома, черт возьми!

— Насколько я знаю, — говорю, глядя прямо на Бишопа, — не тебе указывать мне, что, бл*дь, делать! — Я очень надеюсь, что не запнулась в этой фразе.

Бишоп указывает на свой прекрасный — чертовски красивый — «Мазерати».

— Садись в чертову машину, Китти, и не двигайся, черт возьми, пока я не скажу тебе иначе.

Мой рот чуть не раскрывается, когда я смотрю на Нейта, ожидая, что он поможет мне.

Но мой сводный брат пытается сдержать смех, его лицо багровеет.

— Нейт! — шиплю я.

— Ладно, ладно, извини, сестренка, но он прав. Я собирался разозлиться на тебя, но он сделал это за нас обоих. Садись в машину. — Он смотрит мне за спину, прямо на Татум. — Ты тоже садись в эту гребаную машину. — Затем он смотрит на Тилли, которая теперь отталкивает друга Картера. — И ты тоже.

— Бл*дь. — Бишоп качает головой. — Я не могу взять слишком большой вес. Я возьму Мэдисон.

— Охренеть! — выпаливаю я. Глаза Бишопа сузились, глядя на меня. Я показываю пальцем. — Возьми Нейта!

— Нет! — приказывает Бишоп, подходя ближе. — Кто-то должен присматривать за тобой. — Он выхватывает бутылку текилы из моих рук и бросает ее на землю. — И поскольку киска не ездит в моей машине… — Он смотрит на Татум и Тилли, скривив губы. Грубо! — Тебе придется, черт возьми, это сделать. Садись. В машину.

— Ты только что сказал, что киски не ездят в твоей машине! — Я прекрасно понимаю, что люди все еще наблюдают за нами, но из-за текилы мне уже все равно. Хотя, думаю, в понедельник мне будет не до этого. — В последний раз, когда я проверяла, у меня была киска.

Бишоп усмехается, подходя ко мне. Он наклоняет голову.

— Хм, хочешь, я проверю? Потому что я в этом не уверен.

Отпихиваю его.

— Пошел ты. — Затем я бросаюсь к его машине, рывком открываю дверь... а затем терплю неудачу, потому что они, бл*дь, ножничные, прежде чем скользнуть внутрь. Бишоп все еще хмуро смотрит на меня с того же места, прежде чем, наконец, поворачивается, чтобы поговорить с Нейтом, который с хитрой ухмылкой на лице берет Тилли и Татум под руки. Обе девушки смотрят на него так, словно он — божий дар женщинам. О, фу.

И вообще, какого черта они гоняются? Не то чтобы им нужны деньги или машины, так почему же? Бишоп поворачивается и идет обратно ко мне, открывает дверь и садится.

— Я не знаю, какого хрена ты это делаешь. Почему бы вам с Нейтом просто не прокатиться по вашей маленькой трассе? Я все еще буду здесь, когда ты вернешься.

— Во-первых, это не маленькая трасса. Это сорокаминутная гонка через весь город. Во-вторых, ты пьяна, и Нейт ни за что не оставит тебя без присмотра.

Нейт? Скорее ему есть, что сказать о том, где или с кем я буду сегодня вечером, но признаться, что я заметила это, было бы также полезно, как сказать ему, что я считаю его сексуальным. Это смущает меня, потому что он будет знать, что я заметила, и тогда мяч окажется в его руках, что меня не устраивает.

— Сорокаминутная гонка? — Он затягивает на мне ремень, и я не обращаю внимания на то, как его сильная рука касается моей.

Заводя машину, он включает фары и включает первую передачу.

— Да. — Бишоп нажимает кнопки на навигаторе, который стоит на приборной панели, пока на карте не появляется зеленый след.

— Зачем? — спрашиваю я, оглядываясь на его точеный профиль. Он действительно так хорош. Мне нужно перестать смотреть, или протрезветь, или и то, и другое.

— Что зачем? — спрашивает парень, набирая обороты до тех пор, пока грохот двигателя с четырьмя цилиндрами не сотрясается под нашим весом.

— Зачем ты это делаешь?

— А-а, — он улыбается мне сбоку и постукивает себя по виску. — Это вопрос на миллион долларов, не так ли? — Затем включает первую передачу, шины взбивают гравий, прежде чем мы съезжаем на подъездную дорожку.

— Вот черт! — Я кручусь на кресле, чтобы увидеть, как фары позади нас исчезают, когда Бишоп переключает на третью передачу, а затем снова на вторую, как только он достигает конца подъездной дорожки, дергая ручной тормоз. Задница машины съезжает в сторону, и мы поворачиваем назад, на тихую дорогу, ведущую к шоссе. Очень девчачий крик срывается с моих губ, и я быстро закрываю рот рукой, не в силах сдержать смех.

Пролетающие мимо уличные фонари освещают лицо Бишопа, отбрасывая тени на его тонко очерченные черты.

— Поверните направо на следующем перекрестке, — приказывает электронный голос GPS с приборной панели. Бишоп сворачивает в правую полосу и гонит до тех пор, пока мы не набираем скорость около 100 миль в час (прим. Около 160км/ч). Я думала, что испугаюсь. Имею в виду, что у меня нет опыта, когда дело доходит до Бишопа и его вождения, но у меня его нет, и это может быть единственной причиной того, почему так много молодых людей погибают во время незаконных гонок — чистая глупость. Я не чувствую ничего, кроме чистого адреналина, пульсирующего во мне.

— Ты и Картер? — спрашивает он, не сводя глаз с дороги перед нами.

— Такие ж дружелюбные, как ты и Элли. — Мой ответ краток, но независимо от того, нравится мне эта поездка или нет, я не спрашиваю об этом. Бишоп — заносчивый мудак. Все, что мне не нравится в мужчине или в человеке вообще.