Когда я вхожу на кухню, после душа и в чистой одежде, я застаю Романа, роющегося в холодильнике. Он тоже переоделся, в джинсы и белую футболку, которая плотно обтягивает его широкую спину. Я не могу удержаться, чтобы не смотреть на него.

— Как колено? — спрашиваю я, когда мне удается перестать глазеть на него. Он снова встал на костыли, так что, полагаю, ему уже лучше.

— Пойдет, — говорит он и закрывает холодильник. — Так же, как и несколько дней назад. Мне нужно позвонить, чтобы записаться к терапевту на завтра. Мне пришлось отменить сегодняшний сеанс.

Я подхожу и встаю рядом с ним, уверенная, что наконец-то преодолела идиотскую реакцию своего тела на его размеры. Я случайно задеваю его локоть рукой, и вздрагиваю.

— Прости, — шепчу я и закрываю глаза, злясь на себя. Я ненавижу это.

Я чувствую руку Романа на своей талии, и в следующее мгновение я оказываюсь сидящей на столешнице.

— Ты не должен делать это все время, — вздыхаю я.

— Я не против.

— Чушь собачья. Нога не болит?

— Прости, что говорю тебе, но ты как маленькая, Нина. Моя нога в полном порядке.

— Рядом с тобой Роман, все маленькие. — Я закатываю глаза и поглаживаю его по плечу. — Физиотерапия помогает?

— Да, но результат медленный. У меня ушло два месяца, чтобы ходить на костылях. Еще один, чтобы пользоваться ими без сильной боли. Уоррен говорит, что через пару недель мы попробуем трость, посмотрим, как пойдет. — Он подходит к стойке рядом с тем местом, где я сижу, достает стакан и контейнер с апельсиновым соком.

— Что потом?

Он не отвечает сразу, похоже, сосредоточившись на наливании апельсинового сока.

— Мое колено слишком повреждено. Скорее всего, трость - это лучшее, на что я могу рассчитывать.

Судя по тому, как он избегает смотреть мне в глаза, ему не нравится такой исход.

— Даже с тростью Роман, ты будешь сексуальным. Будешь выглядеть очень аристократично.

Он смотрит мне в глаза, и слегка улыбается.

— А сейчас я не сексуальный?

Оу, ты даже не представляешь, насколько, — хочу сказать я. Вместо этого просто смеюсь.

— Пахан, напрашивается на комплименты? Боже мой, какой же ты тщеславный. — Я игриво подталкиваю его, и мы оба смеемся. Когда смех стихает, я меняю тему. — Ты сказал, что тебе нужно кое-что обсудить.

— Да. Мне нужно, чтобы ты поставила жучок в комнате Леонида. Также в кабинете, но его комната — приоритет.

— Ладно. Как мне попасть в его комнату? Я могла бы пробраться туда, пока он работает.

— Там всегда кто-то есть, горничная или кто-то из парней. — Роман переносит вес со своей больной ноги и опирается бедром на стойку. — Нужно все продумать.

— А если я все испорчу?

— Не испортишь. — Он тянется ко мне рукой, как будто собирается коснуться моего лица, но потом передумывает и отворачивается. — Ты сообщила своим родителям, что мы поженились?

Я сгримасничала.

— Еще нет. А должна?

— Да.

— Черт. Мама меня убьет. Она всегда говорила, что хочет организовать огромную свадьбу, если я когда-нибудь найду кого-то достаточно сумасшедшего, чтобы жениться на мне. Может, я просто напишу ей.

На челюсти Романа заходили желваки, и он наклоняется ко мне так, что наши носы почти соприкасаются.

— Нина, ты не можешь сообщить своей матери, что вышла замуж по смс-ке. Ты позвонишь ей и попросишь ее и своего отца прийти к нам на ужин.

— Сюда? — Я недоуменно смотрю на него. — Я не могу позвать их сюда. Когда мама увидит всех парней с оружием, она подумает, что я вышла замуж за мафиози!

Роман приподнимает брови.

— И она будет права.

— Да, но разве нельзя опустить эту маленькую деталь? Она взбесилась, когда увидела пирсинг у меня в носу. Моя мама очень консервативна, она даже гладит свои полотенца. Я не уверена, как она воспримет то, что я вышла замуж за криминального авторитета.

Он смеется и качает головой.

— Мы поведем их в ресторан.

Я не являюсь поклонником матери Нины.

Как и ожидалось, она была потрясена, когда Нина сказала ей, что мы поженились так внезапно, да еще и с человеком, которого они никогда не видели. Однако, судя по взглядам, которые она бросала в мою сторону на протяжении всего обеда, она больше обеспокоена тем, что я пользуюсь инвалидной коляской, чем тем, что ее дочь вышла замуж за незнакомца.

— Нина, ты беременна? — непринужденно спрашивает она между двумя кусочками торта.

Рядом со мной Нина поперхнулась вином.

— Господи, мама, — говорит она, когда ей удается прийти в себя. — Конечно, нет. Мы познакомились неделю назад.

— Но мы работаем над этим, — бросаю я и беру Нину за руку. — Не так ли, милая?

Нина подмигивает, потом улыбается и целует меня.

— Конечно, работаем.

Отец Нины сидит на другом конце стола и почти не разговаривает. Весь вечер он избегает моего взгляда. Когда он все-таки смотрит на меня, то быстро отводит взгляд и прячет свои дрожащие руки под стол. Мне также не нравится Сэмюэль Грей, и это не связано с тем, что он украл мои деньги. Он прекрасно знает, кто я такой, и все равно позволил своей дочери выйти за меня замуж, чтобы спасти собственную задницу. Какое жалкое оправдание для человека.

На столе звонит мой телефон, высвечивая имя Павла. Сейчас шесть часов вечера, клубы еще не открыты, так что это не может быть клубным делом. Я отвечаю на звонок.

— Пахан. У нас проблема.

Ну еще бы. — Я слушаю.

— Приехали украинцы. Шевченко хочет пересмотреть условия.

— Скажите ему, чтобы связался с Сергеем. Он за это отвечает.

— Они уже встречались сегодня, и Шевченко сказал, что не намерен больше вести с ним переговоры. — На другом конце линии повисла молчаливая пауза, затем: — Сергей пытался отрезать ему руку.

— Замечательно. — Я сжимаю переносицу и вздыхаю. — Где ты? В «Урале»?

— Да.

— Я буду там через двадцать минут.

Я кладу телефон в карман и поворачиваюсь к Нине.

— Мне нужно идти. Дмитрий останется и отвезет тебя обратно, когда ты закончишь.

— Все в порядке? — спрашивает