Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дмитрий говорит, что доставили собаку с твоими декоративными вещами.
— Ой, это Брандо. Я сейчас спущусь.
Я смотрю на телефон в своей руке.
Брандо.
Я собираюсь убить ее.
* * *
У входной двери я останавливаюсь на своей инвалидной коляске наверху лестницы и рассматриваю кучу коробок разных размеров, занимающих половину подъездной дорожки. Сбоку в ряд выстроились четырнадцать прозрачных прямоугольных коробок, каждая из которых обвязана широкой золотой лентой. В каждой из них стоит одна и та же лампа - самая уродливая вещь, которую я когда-либо видел.
Нина выбегает из дома, спускается по ступенькам и останавливается у собачьей переноски, поставленной на одну из коробок. Она открывает переноску, достает тощего пса размером с маленькую кошку и начинает ворковать с ним.
— Что это? — спрашивает Дмитрий.
— Чихуахуа.
Мы смотрим, как Нина роется в нескольких коробках, держа собаку в левой руке. Она достает из одной из коробок поводок, пристегивает его к ошейнику и сажает собаку. Она начинает бегать вокруг ее ног, издавая странный лай, похожий на хомячий.
— Сообщи Варя о собаке. Она будет очень... рада. Пошлите кого-нибудь купить собачий корм, — говорю я и поворачиваюсь, чтобы вернуться в свой кабинет.
Я целый час гуляю с Брандо по дому и саду, чтобы он смог привыкнуть. Он немного нервничает из-за новых людей, но в конце концов устраивается на своей кровати в углу моей комнаты и засыпает.
Проходя мимо кухни, я беру яблоко из миски и направляюсь к своему рабочему месту у библиотеки. Еще осталось несколько часов естественного света, и я планирую использовать их для работы над оставшимися пятью работами для моей выставки. Наверное, мне стоит позвонить своему менеджеру и сказать, чтобы он прислал курьера за готовыми картинами. Марк любит, чтобы их было как можно больше за несколько дней до мероприятия, чтобы он мог организовать фотографа и печать каталога.
Я достаю телефон из заднего кармана джинсов и звоню Марку, пока переставляю готовые работы вдоль большого окна.
Когда он отвечает, я щебечу в трубку:
— Привет, любимый.
— Я знаю этот тон, — простонал он. — Ты опять отстаешь от графика.
— Конечно, нет. Я бы никогда так с тобой не поступила.
— Черт возьми, Нина. Насколько ты отстаешь?
— На несколько дней. Но большой парень готов. У меня осталось пять. Можешь послать кого-нибудь за остальными? Я пришлю тебе адрес.
— Ты переехала?
— Да. Долгая история.
— Ты успеешь закончить вовремя?
— Я буду стараться изо всех сил, детка.
Раздается ворчание и вздох.
— Пришли мне фото большого парня.
— Я не пришлю тебе фото, тебе придется подождать и посмотреть самому, Марк. Пока. — Я кладу телефон обратно в карман и тянусь к одному из пустых холстов.
— Кто, блядь, такой Марк?
Я вскакиваю и поворачиваюсь, чтобы увидеть Романа.
— Почему ты называешь его деткой? — требует он. — И что за фото ты хочешь ему послать?
Я подмигиваю ему и откусываю яблоко.
— Моему сутенеру. Все мы, девочки, зовем его «детка». А я посылаю фото своих сисек.
Он сужает на меня глаза, но ничего не говорит.
— О, ради Бога, Роман. Марк — мой менеджер и владелец галереи, где у меня будет выставка. Он хотел фотографии картин.
— Почему ты называешь его деткой?
— Все называют его деткой. Включая его мужа.
Поза Романа заметно расслабляется, а глаза теряют свой убийственный блеск. Он ревнует?
— Могу я посмотреть картины? — спрашивает он.
Итак, похоже, мы будем просто игнорировать его странное поведение. Мне это подходит, потому что я не хочу зацикливаться на том, что мне нравится мысль о том, что он ревнует.
— Да, — отвечаю я. — Только не трогай, некоторые еще не высохли.
Роман подходит к холстам и рассматривает каждый из них в течение нескольких мгновений, пока не останавливается перед самым новым.
— Это... Игорь? — Он указывает кончиком костыля на картину.
— Да.
— Почему у него громкоговоритель вместо головы? И это... дохлая курица у него под мышкой?
— Ты очень проницателен, пахан.
Он смотрит на меня через плечо и ухмыляется.
— А где моя картина? Ты обещала мне свой автопортрет.
— Голой. Я помню. Придется подождать; мне нужно закончить оставшиеся выставочные работы. Или я могу сделать свой автопортрет одной из них, уверена, критикам понравится. — Я пожимаю плечами. — Возможно, нам придется добавить пометку «восемнадцать плюс» на...
— Нет.
— Тогда тебе придется подождать.
— Я подожду. — Он поворачивается и оглядывает меня. — Ты проголодалась?
Его смена темы застала меня врасплох.
— Немного.
— Давай сходим куда-нибудь пообедать.
Я повел Нину в шикарный ресторан в центре города, и мы проводим там почти два часа. Она рассказывает о том, что запланировала для выставки, а я позволяю ей говорить, наблюдая за ней — за ее улыбающимися глазами, за тем, как она размахивает руками перед лицом, когда взволнована, или как она наклоняется вперед и шепчет тихим голосом, когда сплетничает о своих коллегах, которые работают в одной галерее. Она должна знать, что ее никто не слышит, зал заполнен только наполовину, и ни один из столиков рядом с нами не занят. Тем не менее, она прикрывает рот крошечной ладошкой, болтая, как подсматривала за одной из других художниц, когда та лапала парня из финансового отдела.
В моей жизни было много женщин, но когда передо мной Нина, все они меркнут по сравнению с ней. Мы даже не поцеловались как следует, кроме как для шоу, но я не помню, чтобы меня так тянуло к кому-то. Она словно околдовала меня.
— Что за дело с собакой?
— Я одолжила его у дяди. — Она усмехается и делает глоток вина.
— Ты одолжила собаку? — Я уставился на нее.
— Технически, я предложила присмотреть за ним в течение нескольких недель. Этого времени должно быть достаточно, чтобы он сделал свою часть работы.
— И что это за работа?
— Ну, ты же знаешь, что собаки всегда бегают по дому, забираются в комнаты и прячутся там. Брандо любит это, так что, думаю, в последующие дни я буду довольно часто гонять его по дому. Кто знает, где он окажется? — Она улыбается