– Я сам не понял, что натворил, – залпом допив остаток вина, ответил я. Поставил бокал на стол и взял оливку. – Но вообще да, я сказал ей позвонить Уиллу. Тогда она была чокнутым трудоголиком. И мне даже в голову не приходило, что он смотрел на нее, на Зигги, всем известную лабораторную крысу, и видел в ней кого-то еще, кроме моей младшей сестры-заучки, – я смотрел на них несколько секунд. Уилл что-то сказал ей, от чего она расхохоталась и прижалась к его груди. Он наклонился и поцеловал ее в макушку. – Но они подходят друг другу. И я еще не видел их такими счастливыми.

Пиппа согласно закивала и посмотрела на другую нашу парочку.

– Я чувствую то же самое, когда речь заходит о Найле с Руби. Она сто лет была в него влюблена, а он о ее существовании даже не подозревал.

– Точно, – сказал я. – Вы же все вместе работали.

– Наблюдать за ними было то весело, то мучительно, но сейчас я так счастлива за них, – помедлив немного, она добавила: – Хотя временами мне хочется окатить их ледяной водой.

Я рассмеялся. Мне были очень понятны ее чувства.

Пиппа откинулась на спинку дивана.

– Наверное, сейчас скажу, словно старая дева, но да останется всем нам хотя бы немного поцелуев.

Выпрямившись, я махнул официанту и встретился взглядом с Зигги, в глазах которой мерцала надежда.

Нам налили еще порцию вина для дегустации.

Пиппа подняла свой бокал.

– За старых дев? – спросила она, и я подумал немного.

– Да останется всем нам хотя бы немного поцелуев! – предложил я.

Пиппа просияла и поднесла бокал к губам.

– За это я обязательно выпью.

– Он напоминает мне одного парня, с которым я вместе училась в университете, – пробормотала я, поглядывая на Дженсена через весь зал и задумчиво слизав капельку вина с края бокала. – Дэнни. Дэниел Чарльз Эшворт. Ну и имя, а! Абсолютно нереальное, – я покачала головой. – И трындец какое красивое. Как и он сам. Еще умный и добрый. Забавный и очаровательный… И он никогда ни с кем не встречался.

Руби проследила за моим взглядом.

– Он был стеснительный, что ли, этот Дэнни? – какое-то время мы обе молча наблюдали, как Дженсен, Найл и Уилл о чем-то разговаривали с хозяином винодельни. – Дженсен так точно нет.

Я попыталась сосчитать, сколько вин уже попробовала, но сдалась, и заказала еще бокал этого изумительного шираза. Руби ополовинила свой бокал с вионье, и мы обе как-то криво уселись возле винного бара, пока мужчины обсуждали, какого вина и сколько они купят домой.

– Не стеснительный, – моргнув, я снова повернулась к ней. – Просто невероятно разборчивый, – я покачала головой, чтобы прийти в себя, и протянула руку к миндальным орешкам. – Однажды Дэнни изрядно накачался текилой и признался мне, что ему не нравится заниматься сексом со многими женщинами. Не нравится, – повторила я. – Что он любит секс, конечно же, но это слишком интимное действо, чтобы заниматься им с незнакомкой.

Руби закинула в рот орешек и уставилась на меня:

– Ха!

– Разве это не прекрасно? – спросила я, подумав о трясущейся заднице Марка и о том, что я не знаю и никогда не узнаю имя той женщины под ним. Меня не покидало чувство, что он с легкостью разорвал наши отношения, не особенно держась за них. – Разве это не прекрасно, что даже когда тебе девятнадцать, ты не хочешь заниматься сексом с кем попало? Таких людей уже не осталось.

– Точно.

– Хотя нет, – поправила я сама себя и кивком показала на Найла, – он такой.

Руби засмеялась.

– О нет. Просто в те годы он уже был женат. Я всегда говорю, что если бы Найл не встретил Порцию, то какая-нибудь сексуально раскрепощенная женщина нашла бы его первой и превратила бы в самого очаровательного потаскуна.

– Боже, до чего захватывающий дух образ: сексуальный и ненасытный девятнадцатилетний Найл Стелла, – с придыханием произнесла я.

Руби согласно закивала.

– Круто, правда?

– Ох, блин, все смотрины пропустила, – сказала Ханна, проследив за нашими взглядами и плюхаясь рядом со мной.

– Нет, ты как раз вовремя, – ответила я и уперлась подбородком в ладонь. – О бог ты мой, только взгляни на этих мужчин.

Словно почувствовав наше внимание, все трое одновременно повернулись и увидели, как мы сидим, подперев ладошками подбородки, и жадно пялимся на них.

Ситуация была изумительной для всех, кроме нас с Дженсеном, и мы оба отвернулись, пока все трое протискивались к нам сквозь толпу.

– А ты неплохо выглядишь, – простонала Ханна, как только к ней подобрался Уилл.

– Привет, – прошептала Руби и улыбнулась, когда Найл обнял ее сзади.

Дженсен нарочито неловко помахал мне:

– Ты уже пробовала домашние соленья?

– Эм… Нет, – подыгрывая, запнулась я. – Еще… нет.

– А они очень неплохи.

– Правда? – засмеялась я, когда две целующиеся парочки подтолкнули нас ближе друг к другу.

Он кивнул.

– Острые особенно хороши, если ты любишь острое.

– Люблю, – тут же ответила я.

– В общем, – сдержав смех, Дженсен сделал шаг вправо, когда Уилл прижал Ханну к барной стойке, страстно ее целуя, – попробуй.

– Обязательно.

Глаза Дженсена искрились. Он покачал головой, не отрываясь глядя на меня.

Здорово, что мы открыто и без слов признавали очевидное. Было очевидно, что мы в итоге разделимся на пары. И в то время как я была открыта для короткого романа, а Дженсен, казалось, не был сильно против этого, он спрятал свои истинные чувства под непонятной смесью юмора и формальностей. Я же хотела, чтобы мы, по крайней мере, стали сообщниками.

Друзьями в этой поездке.

Приятелями.

Найл, конечно же, уловил многозначительность нашего диалога и высвободился из объятий подвыпившей Руби.

– Нам, наверное, стоит переодеться к ужину? Я бы с удовольствием сейчас принял душ.

* * *

Я оценила, что все три женщины в этой поездке гораздо быстрее мужчин справлялись с тем, чтобы принять душ и переодеться.

Руби с Ханной уже ждали в коридоре, с влажными волосами и почти не накрашенные, когда я вышла из номера примерно в таком же виде.

– Пять баллов неприхотливым леди, – подняла руку Ханна, и я шлепнула по ней.

Найл с Уиллом стояли в нескольких шагах от нас и о чем-то тихо беседовали.

– То есть мы ждем Дженса? – поинтересовалась Руби.

Ханна кивнула.

– Наверное, он гладит. Никто так не любит гладить одежду, как мой брат. Он бы и носки себе погладил, если будет уверен, что никто об этом не узнает.